* * *
— Пожалуйста, не трогайте меня, — взмолилась я.
— Почему? — удивился мужчина. — Ты так хорошо подмахиваешь.
— Я ничего не могу поделать с собой, — простонала я, уже царапая грубые волокна циновки.
— Тебе и не разрешено ничего с этим делать, — напомнил он мне.
— Остановитесь, Господин! — попросила я.
— Ну ладно, очень хорошо, — хмыкнул он.
— Нет, нет, нет! — тут же взмолилась я. — Не останавливайтесь! Пожалуйста, продолжайте! Пожалуйста, не останавливайтесь!
— То есть Ты просишь, чтобы я продолжил? — спросил посетитель.
— Да, Господин! — прошептала я.
— Как рабыня? — уточнил он.
— Да, Господин, — простонала я, разрываясь в конфликте между стыдом и потребностями.
— Ну что ж, давай посмотрим, что мы можем здесь сделать, — задумчиво произнёс мужчина.
— Будьте милосердны, — всхлипнула я.
— Ты ведь недавно в рабстве, не так ли? — осведомился он.
— Да, Господин, — прошептала я, напрягаясь всем телом.
— Очевидно, что Ты чувствуешь удовольствие, — заметил посетитель, — хочешь Ты того или нет.
— Простите меня, — попросила я.
Как мужчина может уважать женщину, которая не больше, чем беспомощная, сотрясаемая спазмами, извивающаяся и умоляющая игрушка в его руках? Куда делись изощрённость, рафинированность, самообладание, достоинство, гордость, индивидуальность и уважение? А как женщина могла бы уважать себя, если она показывает себя не больше, чем беспомощным, не контролирующим себя животным для удовольствия, попросту рабыней? Для чего она в таком случае годится, кроме любви, служения и подчинения?
— Твоё тело прекрасно смазалось, — прокомментировал мужчина. — Оно приветствовало и сжимало меня. Кроме того, оно вознаградило меня множеством, хотя и начальных, спазматических реакций.
— Начальных? — удивлённо переспросила я.
— Да, — подтвердил он.
— Неужели есть большие? — спросила я.
— Конечно, — заверил меня он.
— Я не понимаю, — прошептала я.
— Уверен, Ты знаешь о том, с какой готовностью и как превосходно ты смазываешься, — заявил он.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — попросила я, сгорая от стыда.
— Думаю, со временем, — сказал мужчина, — Ты заслужишь звание горячей маленькой самочки урта.
— Нет, нет! — всхлипнула я.
— Возможно, не немедленно, — предположил он. — Но позже, обязательно.
— Будьте милосердны, — взмолилась я. — Пожалуйста, быть милосердны!
— Нетрудно понять, — усмехнулся посетитель, — даже сейчас, почему они посадили тебя на цепь в рабском бараке.
— Когда Вы закончите со мной? — глотая слёзы, спросила я.
— Ты боишься, не так ли? — осведомился он.
— Да! — призналась я.
— Тогда давайте попробуем вот эту ласку, — сказал мужчина.