Когда поднимаешь голову, есть опасность того, что встретишься взглядом с мужчиной.
— Тал, Лаура, — сказал он.
— Тал, Господин, — ответила я на приветствие.
Для нас любой свободный мужчина — Господин, а любая свободная женщина — Госпожа. Мужчины, работавшие здесь, знали нескольких из нас, тех, кто обычно обслуживал причалы, по именам. Нас, спешащих по порученным нам делам, часто окликали, подзывали, подшучивали, подразнивали, комментировали и так далее. С нами здесь обращались с грубоватой фамильярностью. Я часто ускоряла шаг, получив шлепок пониже спины. Обычным делом было остановить нас, оторвать от исполнения обязанностей, облапить, приласкать и поцеловать. В конце концов, мы были рабынями. Некоторым девушкам, бывшим свободным женщинам Ара было тяжелее. На их долю выпадало гораздо больше подобных шуточек, шлепков и скабрёзных комментариев. Мужчины, особенно, ветераны тех войск, что прежде участвовали в оккупации Ара, на память не жаловались, и были не прочь внушить этим женщинам, что те больше не были гордыми, свободными, благородными и неприкосновенными, что теперь они превратились в простое имущество, в животных, в рабынь.
— Что у тебя в бурдюке? — спросил мужчина.
— Он пуст, — ответила я, несколько удивлённо, поскольку это было очевидно и без вопросов.
— Ну так наполни его, — велел он.
— Да, Господин.
— Я видел, как тебя продавали, — заявил он.
Меня, как и многих других девушек, покупали агенты пани. Конечно, в тарновом и корабельном лагерях были и частные рабыни, но я, как и большинство местных девушек была одной из общественных рабынь.
— Я надеюсь, что я нравлюсь Господину, — предположила я.
— Я даже предлагал за тебя цену, — признался он, — двадцать тарсков. За сколько Ты ушла с торгов?
— За сорок восемь, — ответила я.
— На тот момент это было справедливой ценой, — кивнул мужчина.
— Господин искал девушек, для перепродажи, — предложила я.
— Верно, — подтвердил он. — Теперь за тебя дали бы больше.
— Господин? — не поверила я своим ушам.
— Ты стала более аккуратной, — пояснил мужчина, — более гладкой, лучше говоришь и двигаешься. Ты стала более красивой и более рабской.
— Я больше времени провела в ошейнике, Господин, — объяснила я.
— Несомненно, Ты теперь более беспомощна, — добавил он, — более отзывчива.
Чувствуя, что краснею от стыда, я поспешила опустить голову.
— От опытного взгляда такие вещи не скроешь, — усмехнулся мужчина.
Я склонилась перед ним и нежно поцеловала сначала его правую ногу, а затем левую. Мне понравилось делать это для такого мужчины, столь сильного и властного.