Для многих преступлений не придумано никаких названий.
И что же насчёт женщин, живущих в таком мире? Как они, не зная мужчин, могут познать самих себя? Как мы могли бы оценить день, если бы не было ночи, а как понять, что такое лето, если бы не было зимы? А здесь без там? А это без того? Как мы поймем что есть женщины, если нет мужчин? Без мужчин они будут оставаться телами, но смогут ли они быть женщинами?
Да, она явно боялась волновать покупателей.
Несомненно, ей было известно, какой маленькой, какой слабой, беззащитной и беспомощной она была. Кроме того, к настоящему времени, у неё уже появилось некоторое понимание характера гореанских мужчин. Немногое на её прежней планете могло подготовить её к этому, к таким мужчинам, с их здоровьем и выносливостью, их естественностью и открытостью, невинностью и честностью, их цельностью, властностью и силой, собственничеством и агрессивностью, к тому, как они будут рассматривать её, а именно без долгих размышлений или реверансов, как ту, кто она есть, как женщину и как самку.
Как отличалось это от её мира!
Разве не была она столь же уязвима, как самка табука, оказавшаяся среди прайда ларлов?
— Превосходно, — прокомментировал мужчина, сидевший неподалёку от меня, когда лот был согнут в рабский лук, то есть, аукционист, схватил её за волосы и потянул голову девушки назад и вниз.
Я не мог с ним не согласиться. Линии её фигуры были превосходны.
На мой взгляд, аукционист прекрасно знал и делал свою работу, особенно, учитывая тот факт, что имел дело с новой девушкой. Некоторые аукционисты работают на различных рынках, и даже выезжают в другие города. С другой стороны, большинство, как правило, заключает контракт с конкретным домом или рынком. Квалифицированный аукционист дорого берёт за свои услуги. Некоторые работают за процент с продажи.
Предложения выкрикивали, но не слишком активно. Всё же время было довольно позднее. Покупатели по большей части уже разошлись. Я боялся, что шнурки многих кошельков к этому моменту были завязаны мёртвым узлом. Этим днём, незадолго до начала торгов, лоты были выставлены напоказ в демонстрационных клетках. Она шла под номером сто девятнадцать. Я нашёл её в одной из клеток, запертой там вместе с несколькими другими девушками. Некоторые стояли на коленях, другие сидели, трети стояли или прохаживались перед решёткой. В клетках им оставили миски с рабской кашей, кастрюли с водой и вёдра для естественных нужд. Было несложно понять, кто из рабынь уже продавались прежде, и возможно не по одному разу. Они явно хотели поскорее попасть к хозяину. Они нуждались в господине. Их взгляды, позы, движения, трудно было с чем-то перепутать. Их потребности были очевидны, написаны на их лицах, ясно читались во взглядах, которые они бросали сквозь решетку. В их глазах застыла мольба. Некоторые стискивали прутья, прижимались к ним лицом, словно хотели пропихнуть его наружу. Другие симулировали безразличие, и даже дерзость. Такое поведение иногда побуждает мужчин предложить цену, хотя бы для того, только получить удовольствие от вида такого смелого, высокомерного животного, съёжившегося у твоих ног и тянущего губы к твоей плети. Когда потенциальный покупатель подзывает девушку, та должна приблизиться к решётке, чтобы показать себя в тех позах, которые он потребует. Номер её лота хорошо виден, поскольку он написан на её левой груди жировым карандашом. Я тоже подозвал к себе одну из девушек, ту самую темноволосую варварку, казавшуюся потерянной и напуганной тем фактом, что её, заперли голой в клетке на глазах у такого количества мужчин. Однако я не стал приказывать, чтобы она выступила передо мной. Мне просто хотелось узнать номер её лота. Не думаю, что она, учитывая количество мужчин, прошедших мимо её клетки, узнала меня. К тому же в этот раз я был одет не в те варварские одежды, в которых предстал перед нею на её переполненной, загрязнённой, потерявшей ориентиры, несчастной планете, и не в рабочую тунику, в которой она видела меня на складе. На этот раз я был в одежде, подобающей для моей касты, тёмной, с маленькими сине-жёлтыми шевронами внизу на левом рукаве. В складках одежды скрывался мой гладий. Узнав то, что мне было нужно, я отослал её жестом руки, каким обычно отсылают рабынь. Девушка торопливо отбежала от решётки, и поспешила смешаться с остальными, по-видимому, рассчитывая скрыться среди них.