Я смотрела на него как никчёмная рабыня на своего обожаемого господина, и ловила себя на мысли, что больше даже не помышляю о побеге. Все мысли о побеге вылетели из моей головы. Я любила его! Я хотела только одного, быть его! Я хотела любить его и служить ему! Я хотела быть только его беспомощной, любящей рабыней!
Он был здесь!
Он должен хотеть меня. Разве я не была его?
Именно он принёс меня в сюда, к неволе, которой я боялась и которой я страстно желала, к неволе, в которой я должна служить, к неволе, в которой я сознавала бы себя принадлежащей, к неволе, в которой я должна быть простой собственностью своего владельца, к неволе, в которой я нашла бы своё предназначение как женщина, и как рабыня.
Я была у его ног, у ног своего господина!
Он следовал за мной от самого Брундизиума, добрался досюда, до этой странной, отдалённой, дикой местности, чтобы найти меня для своего ошейника!
Я была его! Я смотрела на него, и губы мои дрожали. Я хотела так многое ему сказать, но не осмеливался это сделать.
Уверена, в моих глазах ему нетрудно было прочитать надежду, покорность, любовь. Я приказала себе держать руки на бёдрах, чтобы даже непроизвольно не поднять их и не протянуть жалобно к нему. Я не хотела получить оплеуху. Но я обнаружила, что по неосторожности держу их обращёнными ладонями вверх, выставив их, маленькие, мягкие, чувствительные, уязвимые, на его обозрение.
«Я ваша, — думала я. — Купите меня, владейте мною!»
Он улыбнулся. Но это была улыбка презрения. А потом он отвернулся. Я осталась там, где и как я была, на коленях на грубых досках причала. Я даже не думала, что он узнал меня. Яростью наполнилась каждая клеточка моего маленького тела. Я смотрела вслед удаляющемуся мужчине, уходящему так, словно ничего не произошло. Действительно, с его точки зрения, ничего и не произошло. У него просто была короткая встреча с никчёмной, незнакомой рабыней.
Он не вспомнил меня. Я была для него ничем!
Слезы неудержимо бежали по моим щекам. Руки на моих бёдрах сжались в кулаки. Я хотела кричать от беспомощности, тщетности и гнева.
Как хорошо в этот момент я поняла значение клейма на моём бедре и ошейника на моей шее.
Как я ненавидела его и всех остальных мужчин, этих властных животных, которые берут нас в свои руки, владеют нами и делают с нами всё, что им заблагорассудится!
Я смотрела ему вслед, и во мне клокотала злость. Для этого чёрствого самца, высокого и сильного, лёгкой, неторопливой походкой удалявшегося по причалу, гордого, перед высокомерным пристальным взглядом которого могли стушеваться даже мужчины, с широкой спиной, узкой талией и крепкими ногами, такого безразличного, жестокого, великолепного, ларла среди мужчин, мои чувства были ничем.