Я догадалась, что эти крупные, сильные, жестокие женщины были тем, кого называют женщинами-пантерами, или, как о них чаще упоминают мужчины — девки-пантеры, поскольку они, похоже, обо всех женщинах думают с точки зрения ошейника, либо уже, либо в будущем. Я слышала, что девки-пантеры, будучи подчинены и научены своим ошейникам, становились превосходными рабынями, благодарными, преданными, любящими, послушными и страстными. Признаться, я не понимала, почему их нужно было подчинять. Разве они не были женщинами? Разве они не жаждали господина? Может они именно потому и воевали, что надеялись быть завоёванными? Вот меня, например, не нужно было подчинять. Скорее я сама жаждала занять своё место в природе. На своей прежней планете я вполне обоснованно боялась, что в этом мне будет отказано. Почему женщины-пантеры, или девушки-пантеры, настолько отличались, почему они были настолько враждебно настроены к мужчинам? А может, к самим себе? Они что, ненавидели женственность, в которой они испытывали недостаток, или сомневались, что обладали ею? Не было ли это вопросом некой гордости, своего рода стремлением реализовать некий необычный образ? Почему они сбежали в дебри, оставили цивилизацию и мужчин, и живут как дикари, как животные? Они что, пытались стать мужчинами? Или просто боялись голоса своего сердца, жалобной, настойчивой мольбы своей крови? А ещё я не понимала, что могли делать девушки-пантеры так далеко на севере, да ещё в конце осени, когда зима уже маячила на горизонте. Ведь льдины уже не раз были замечены в Александре? Предполагается, что девушки-пантеры обычно живут намного южнее, возможно, в бассейне и окрестностях Лауриуса, но никак не около Александры. Их присутствие в этих местах выглядело явно аномальным. Что они могли здесь делать?
Наконец, немногочисленный караван прошёл мимо, и я осторожно отступила в дальше в лес, повернусь и собралась возобновить свой бег, теперь двигаясь на север, чтобы затем, снова, продолжить следовать параллельно Александре на запад.
— Ой! — вскрикнула я от боли.
— Не двигаться, кейджера, — раздался за моей спиной женский голос. — Это — копьё, и оно приставлено к твоей спине.
Кончик наконечника легко прошёл сквозь тунику и проткнул мою кожу ровно настолько, чтобы я могла ясно почувствовать его, но недостаточно, чтобы сделать что-то большее, чем небольшой прокол. Правда, я почувствовала, как струйка крови побежала вниз по моей спине.
— Не оборачиваться, кейджера, — потребовал всё тот же голос. — На колени.
Я и не собиралась делать что-то подобное. Я ведь не получила разрешение на это.