Вскоре мы уже стояли на коленях в шеренгу, по-прежнему связанные одной верёвкой за шеи, со связанными лодыжками и запястьями.
— А ну поднимите свои головы, рабыни, — приказала Хиза.
Туза окинула нас оценивающим взглядом и сообщила:
— Требование молчать отменено.
Мы поняли это так, что нас перевели в модальность обычной кейджеры, в которой на нас наложены те же ограничения речи, что и на большинство остальных рабынь. Тем не менее, мы не спешили начинать говорить, не смея даже попросить разрешения заговорить.
Хозяева и хозяйки не всегда рады слышать болтовню рабынь.
— В лагере произошли некоторые изменения, — объявила Туза. — Теперь здесь новый атаман. И это — Туза. Вы найдете её гораздо менее снисходительной, по сравнению с прежний, которая была слаба. Впереди долгий переход к побережью. От вас ожидается, что вы сполна отработаете свою кашу. Если я найду вас недостаточно старательными, то вы будете привязаны в лесу и оставлены на съедение животным. Если же всё пройдёт хорошо, то вы будете раздеты и проданы на побережье. Это понято?
— Да, Госпожа, — почти хором прошептали мы.
Наши голоса дрожали. Прошло довольно много времени с тех пор, как нам запретили говорить, настолько, что теперь казалось странным издавать звуки. На мгновение я испугалась, что я могу оказаться не в состоянии произнести слова. Но затем, с облегчением, я услышала свой собственный шёпот: «Да, Госпожа».
— Все вы — никудышный товар, — заявила Туза. — Я вот подумываю не рассердиться ли на вас прямо сейчас? Интересно, что бы такого я могла бы с вами сделать?
Она по очереди вперила свой взгляд в каждую из нас.
— Пожалуйста, не бейте нас, Госпожа, — взмолилась Тула.
— Пожалуйста, будьте добры, Госпожа, — попросила Мила.
— Пожалуйста, будьте милосердны, Госпожа, — добавила я свой голос.
— Ты, Вуло, — ткнула она в меня пальцем.
— Госпожа? — откликнулась я.
— Ты соблазнительно дёргаешься под хлыстом, — сказала женщина. — Мужчинам это понравится.
— Пожалуйста, будьте милосердны, Госпожа, — простонала я.
Конечно, все мы абсолютно одинаково реагировали на удары её хлыста, поскольку все мы были рабынями. Я боялась, что Туза, по неким, неясным мне причинам, питала ко мне особую враждебность. Возможно, это могло быть связано с тем, что меня поймала Эмеральд, которая ожидала, что она же и будет меня продавать.
Затем Туза повернулась лицом к Хизе.
— Подвергаешь ли Ты сомнению волю атамана? — осведомилась она.
— Нет, — покачала головой Хиза.
Тогда Туза уставилась на Эмеральд.
— Ну а Ты, готова подвергнуть сомнению желание атамана? — поинтересовалась она.