Флягу прикончили уже на первом круге, и дальше я наполняла маленькие металлические стопки из оплетённой сетью бутыли, ремень которой был переброшен через моё плечо. Наливать из бутыли, оснащённой такой сетью и ремнём очень удобно, как и переносить её с места на место. Я с интересом отметила, что хозяин слина и его товарищ заявили, что они из небольшой деревни, расположенной вблизи устья Александры, что, как я знала, было ложью. Меня же они представили сбежавшей с выброшенного на берег судна. Я поняла, что тот факт, что я имею отношение к корабельному лагерю, действительно, следовало держать в тайне. Очевидно, и к моему счастью, свободным людьми даже не пришло в голову изучить эти вопросы, просто допросив меня. Конечно, я попыталась бы лгать максимально правдоподобно, но нисколько не сомневалась, что два или три правильно поставленных вопроса могли бы вынудить меня дать те ответы, которые разрушили бы всё, возводимое мною здание фальсификации. Я не смогла бы назвать ни типов и названий кораблей, ни имён капитанов, ни тех грузов, которые они везли, ни что я могла бы делать в таком путешествии и так далее. Фактически я знала только, что на мне был простой ошейник. Обычно на ошейник несёт гравировку, по которой можно как-то идентифицировать рабыню. На типичном ошейнике можно было бы прочитать что-то вроде: «Я принадлежу Ачиату из Джада». Иногда на ошейнике может присутствовать имя рабыни, например: «Я — Гейл. Я — собственность Публия Мажора из Брундизиума». Как бы то ни было, мой ошейнике не нёс на себе никаких надписей. Правда, мне было известно, что у некоторых рабынь в корабельном лагере, я имею в виду частных рабыни, были ошейники, которые идентифицировали их владельцев. Большинство рабынь надеются однажды стать единственной рабыней, единственного господина. Немногие жаждут быть одной из ста или больше в саду удовольствия какого-нибудь богатея, или быть рабыней города, или принадлежать крупному бизнесу, вроде мануфактуры или большой фермы. По мере того, как шла беседа, вроде бы случайно перескакивая с темы на тему, для меня начали проясняться кое-какие вещи. Прежде всего, я поняла, что налётчики, захватившие женщин-пантер с одной стороны и хозяин слина и его товарищ с другой, были никак не связаны друг с другом. Вторые не входили в отряд нападавших, и даже не были с ними в союзе. У меня даже появились подозрения, что они с удовольствием покинули бы этот лагерь, только вот права выбора в этом вопросе им, казалось, никто предоставлять не собирался. Если они и были гостями, то, похоже, не того вида, которые могли бы приходить и уходить, когда и как им вздумается. И чем дольше они беседовали, тем больше у меня крепла уверенность, что казавшиеся праздными и ничего не значащими темы, запускаемые хозяином слина и его товарищем, не могли быть столь же праздными, как это могло бы показаться при поверхностном взгляде. С какой стати им, здесь в лесу, обсуждать мелодии, цехары, флейты, калики и прочие мелочи? Ясон и Генак, как мне показалось, выпили больше, чем их собеседники. День выдался жарким, и в какой-то момент хозяин слина распахнул ворот своей рубахи.