— Ты — варварка, — заметил один из мужчин.
— Да, Господин, — подтвердила я. — Простите меня, Господин.
— Что Ты думаешь? — спросил он, повернувшись к своему соседу, и я почувствовала на себе его изучающий взгляд.
— Серебряный тарск, — наконец, выдал своё заключение тот.
Я не оборачивалась, но хотела бы надеяться, что эти слова были услышаны другим из присутствующих. Это было в два раза больше того, за что меня продали в Брундизиуме.
— Можешь идти, — разрешил мне мужчина.
— Спасибо, Господин, — поблагодарила я, встала, отступила на пару шагов, а затем повернулась и снова пошла к стоявшему над огнём котлу, из которого торчала обёрнутая тканью ручка половника. Как я уже упомянула, я тщательно избегала приближаться к хозяину слина и его товарищу, не говоря уже о том, чтобы их обслуживать. Правда, я не была уверена, что они заметили это. Они, казалось, неплохо проводили время, подтрунивания над мужчинами налётчиков. В любом случае ни один из них меня к себе не подозвал. Впрочем, в этом не было ничего необычного. У них, на самом деле, не было никаких причин делать это. Но и я не возражала. Я даже была рада. Тула и Мила вполне справлялись с этим и без моего вмешательства. А когда мужчины закончили с ужином, они приказали всем четырём рабыням, Донне, Туле, Миле и мне, встать на колени в линию. Удивлённые донельзя, мы обнаружили, что, хотя мы и являлись рабынями, но обслуживать нас будут пленницы. Это было крайне оскорбительно для наших закованных в кандалы хозяек, поскольку они оставались свободными женщинами. При этом, несмотря на то, что они были свободны, они ещё не ели. Для того чтобы им было легче нас обслуживать, на это время их шеи избавили от верёвки, правда, ноги оставили скованными. Дарла и Туза вдвоём должны были прислуживать Донне, назначенной над нами первой девушкой, а Эмеральд с Хизой приказали подавать еду нам троим. Туза приблизилась к Донне, и на её лице мелькнула самодовольная улыбка. Через мгновение первая девушка вскрикнула от боли и вскочила на ноги.
— Это случайно! — заявила Туза, но уже не улыбавшаяся и явно встревоженная.
— Сейчас я тебе покажу «случайно», дорогая Госпожа! — процедила Донна, и её хлыст стал похож на гнездо шипящих змей, стремительно и безжалостно, снова и снова жалящих свою жертву.
Я едва могла уследить за мелькающим прутом. Туза, закованная в кандалы, беспомощная и несчастная, извивалась и крутилась на земле, заливаясь слезами и подвывая.
— Пощады, — почти сразу взмолилась она. — Милосердия!
— Оставайся на земле! — рявкнула на неё Донна. — На спину! Руки вдоль тела!