— Ты тоже думаешь, что я слишком много выпил? — полюбопытствовал я у помощника тавернера.
— Возможно, — осторожно ответил он.
— Вот моя острака, — протянул я кусочек керамики с номером. — Принеси моё оружие.
— Боюсь, что его уже нет, — сказал мужчина, избегая смотреть на меня.
— Почему это? — опешил я.
— Простите нас, господин, — вздохнул он. — Мы хотим жить.
— В таверне имеется чёрный ход, — заметил я.
— Боюсь, что там тоже ждут, — развёл руками помощник тавернера.
Рабыня уже зачерпнула кубком из чана и обернулась.
— Ясно, — кивнул я.
— Им нужна ваша служба, — намекнул мужчина, — а не ваша жизнь.
Я предположил, что тут он был прав. Но арбалетный болт, прилетевший из темноты, может показаться кому-то подходящим решением для такого вопроса. Не успеешь заметить даже тень, не то что выхватить меч.
— Что находится на севере? — поинтересовался я.
— Откуда мне знать, — пожал он плечами.
— Держись поблизости, — сказал я ему.
— Господин, — обратилась ко мне девушка, становясь на колени.
Под моим пристальным взглядом она развела колени. Но кубок поставила на низкий стол, за которым я сидел со скрещенными ногами.
— Кажется, Ты раздосадована тем, что носишь ошейник, — заметил я.
— Я в ошейнике, — проворчала она. — Что ещё можно к этому добавить?
— Возможно то, что, Ты ещё не изучила его, — предположил я и, не дождавшись её ответа, добавил: — Возможно то, что Ты никак не можешь понять, что принадлежишь ему.
— Я могу уйти? — спросила рабыня.
— Позиция, — бросил я, и она тут же приняла правильную позу, выпрямив спину, втянув живот, расправив плечи, подняв голову, прижав ладони к бёдрам.
Услышав команду «Позиция» и приняв такую позу её уже нельзя нарушить без разрешения.
Я достал свой кошелёк, в котором, признаться, мало что осталось, и вытащил один брундизиумский бит-тарск, монету довольно крупную, возможно, чтобы размером компенсировать её незначительную ценность.
— Открой рот, — потребовал я.
— Мне не разрешают касаться денег, — попыталась протестовать она.
Но я уже вставил монету ей в рот.
— Не вздумай уронить! — пригрозил я.
Монета была слишком большой, чтобы проглотить, и, держа её во рту, рабыня не могла говорить. Она была эффективно и смущающе заставлена молчать.
Девушка бросала дикий, жалобный взгляд на помощника тавернера.
— Полагаю, — заявил я, — что сегодня я и вправду выпил слишком много.
И в следующее мгновение я выплеснул содержимое кубка в лицо ошеломлённой, отпрянувшей рабыни. Она затрясла головой и заморгала, пытаясь стряхнуть с себя жидкость, разлившуюся по её волосам, лицу и верхней части тела. Пага ручейками сбегала по её телу на живот и на бёдра. От девки теперь несло пагой, как от завзятого выпивохи. Она задрожала, когда я повернулся к помощнику тавернера и сообщил: