Возможно, я должна была в ярости закричать на него, обвинять и трясти прутья в беспомощном и бесполезном гневе. Но я этого не сделала.
Не он ли был тем, кто увидел меня, оценил и счёл целесообразным принести меня в неволю? Разве я не должна была ненавидеть его за это?
Вместо этого я скорее хотела встать перед ним на колени.
Я хотела быть его. Его собственностью.
Я хотела жить для него, любить его и служить ему, полностью и самоотверженно. Но я была не достойна даже того, чтобы принести ему сандалии в своих зубах.
Не думаю, что у меня даже получилось стоять перед ним как полагается рабыне, красиво, гордо выпрямив спину и покорно опустив голову.
Я закрыла глаза, чувствуя, как слёзы просачиваются между сомкнутыми веками. А когда я их открыла, его уже не было. Он ушёл.
Он даже не вспомнил меня.
Меня должны были продать. Вскоре я должна буду принадлежать другому.
Я вернулась к остальным девушкам, упала на колени, спрятала лицо в ладони и разрыдалась.
* * *
Со скрипом распахнулась дверь на верхней площадке лестницы.
Я подняла взгляд туда. Увесистый ошейник оттягивал мою шею. От ошейника к кольцу шла тяжёлая, толстая цепь. Я нисколько не сомневалась, что эти ошейник и цепь, как и все остальные в этом подвале изначально предназначались для мужчин, возможно преступников или военнопленных, приготовленных к отправке в карьеры или на галеры. Я предположила, что этот подвал или темницу, арендовали или выкупили для размещения рабынь из-за нашего количества, необычного для этого места или сезона. Я мало что понимала из того, что происходило вокруг нашей тюрьмы. Можно сказать, что и ничего. Никто не собирался нас информировать. Мы — кейджеры. Предполагается, что любопытство нам не подобает. Стали бы пастухи делиться своими планами с веррами или кайилами? Конечно, я бы предпочла цепи, браслеты и прочие аксессуары работоргового дома, в котором меня обучали. Они лёгкие, тонкие, тщательно выделанные, привлекательные и предназначенные для женщин. Они, как клеймо и ошейник, предназначены для того, чтобы подчеркнуть и усилить нашу красоту. Узы женщины, как и её одежда, если ей таковую разрешат, должны служить для того, чтобы на неё было приятно посмотреть. В них она должна быть оформлена, представлена и показана предельно волнующе и привлекательно, чтобы у любого, кто её видит, возникло желание её купить. Полагаю, что осталось только добавить, что также мы в них столь же прекрасны и женственны, сколь и беспомощны. Они ограничивают нашу свободу с совершенством.
Судя по всему, было раннее утро.