— Теперь Ты, Восемнадцатая, — сказал товарищ в синеё тунике, — можешь занять своё место в строю.
— Спасибо, Господин, — поблагодарила она и, поднявшись на ноги, встала рядом с остальными, скрестила свои запястья за спиной и склонила голову.
Это — красивая поза и очень подходящая для рабынь. Кроме того, девушку в таком положении удобно связывать и прикреплять к каравану.
Я подумала, что она легко отделалась. Безусловно, ей не удалось добраться до лестницы. Не думаю, что я или остальные, сильно возражали, или посочувствовали ей, если бы она получила несколько ударов плетью. Фактически, как не печально это признавать, мы, скорее, только порадовались бы этому. Восемнадцатая не была особо популярной среди нас особой, по причине её заносчивости, её важничанья и претензий на превосходство. Пусть-ка она порыдала бы под тугой кожей! Перед плетью мы все равны. Вот и надо было дать ей изучить это! Также у неё был более низкий номер, как по сравнению с моим, так и с большей частью остальных девушек в подвале, что указывало на то, что она была выставлена на торги раньше нас, фактически очень рано. Нетрудно догадаться, что это тоже не способствовало нашей любви к ней. Безусловно, лучшие могли быть предложены и позже, всё зависело от стратегии продаж. Я заключила, что в том доме, в котором обучали меня, как правило, самые прекрасные бриллианты с «ожерелья работорговца» обычно распределяли так, что бы они выставлялись равномерно в течение дня и вечера. Предположительно, это украшает и разогревает торги, возбуждает ожидания и позволяет извлечь выгоду из внезапного восхищения. Такая стратегия, в теории, удерживает покупателей, подготавливает и держит в напряжении.
Почему мужчины не выпороли её? Конечно, она была очень красива. У меня даже возник вопрос, не были ли рабовладельцы более снисходительны к красивым рабыням. Нет, подумала я по размышлении, они — гореане. Но почему они не стали наказывать её? Впрочем, она не добралась до лестницы. Мне даже стало жаль, что она не смогла добежать до неё. Мне даже стало интересно, не могло ли её наказание зависеть от количества ступенек лестницы, на которые она успела бы подняться. Иногда может показаться, что в такие вопросы вовлечена пикантная арифметика. Хотя может быть, это только кажется. Впрочем, она в любом случае не достигла лестницы.
Удары плети — вещи довольно неприятные. Меня били ей однажды во время моего обучения, чтобы дать мне представление об этом. У меня не было никакого желания снова почувствовать нежность, пусть и краткую, этого орудия, пятиременной гореанской рабской плети, разработанной специально для наказания и улучшения рабынь, но не оставляющей незаживающих шрамов, которые могли бы понизить ценность товара. Я настолько боялась почувствовать это снова, что была готова пойти на всё, лишь бы избежать этого. Но одновременно я чувствовала неописуемое волнение и острые эмоции, ощущение уверенности и безопасности, даже идентичности и реальности, от осознания себя объектом её внимания, от осознания того, что она будет использована на меня, если бы я окажусь не в состоянии полностью удовлетворить запросы своего господина. Плеть, как ничто другое, превосходно заверяла меня в том, что я была рабыней.