Насколько же я наивна, насколько неполиткорректна.
Почему меня так манит цепь? Почему вид плети и знание того, что она может быть использована на мнея, так волнует меня?
Интересно, уникальны ли мои чувства.
Признаться, я так не думаю.
Насколько патологичен мир, из которого меня забрали!
Сколь много там тех, кто, протягивая руку для приветствия, в другой руке, спрятанной за спиной, сжимает нож!
Как можно судить о том, что приносит счастье, не попробовав жизнь на своём опыте, и на себе не испытав последствия такой жизни?
Интересно, говорю ли я только от себя лично? Возможно да, возможно нет. Но всё же, я буду говорить.
В течение многих лет я хотела быть у ног мужчин, с покорно склонённой головой стоять перед ними на коленях, голой, в ошейнике, подвластной и послушной, целовать и облизывать их ноги, быть связанной, если им это доставит удовольствие, беспомощно извиваться от страсти в их объятиях, служить им всеми возможными способами, без промедлений и без сомнений выполнять их приказы, принадлежать им и быть им подчинённой.
Клеймо выжгли высоко на левой ноге, на бедре, чуть ниже ягодицы. За то время, что мне довелось провести здесь, я носила множество ошейников, время от времени, сменявших друг друга. Моё клеймо — курсивный «Кеф», самое распространённое клеймо кейджеры, которым помечено большинство рабынь. Его ещё иногда называют «Жезл и ветви», красота под дисциплиной. Это — красивое клеймо. Оно хорошо смотрится на мне, да и на других тоже. Конечно, это всего лишь одна из множества таких меток. Ведь не обязательно же, любое имущество метить одинаково. Однако рекомендуется, чтобы каждое имущество такого рода была помечено. Это предписано Торговым Законом. Моим первым ошейником стала сомкнутая вокруг моей шеи ударом кувалды тяжёлая, толстая, округлая полоса железа. Это произошло в том доме, где я проходила обучение. Это был временный аксессуар, но он оказывал на нас своё, весьма эффективное, влияние. Когда я однажды, по глупости, посмела сделать кое-что, вызвавшее неудовольствие, он был заменён на ещё более тяжёлый, железный, шипастый ошейник, носить который было, мягко говоря, неприятно. Сама не знаю, почему мне приспичило сделать это. Не исключено, что я решила, что от меня требуется продолжать соответствовать некому имиджу, чуждому мне самой, моему самому глубинному «Я», ведь в моём прежнем мире от меня именно такое поведение и ожидалось. Но возможно, мне просто стало любопытно проверить, что могло бы произойти, если бы я оказалась не в состоянии подчиниться хотя бы в некой мелочи, если бы я рискнула продемонстрировать хотя бы видимость сопротивления или упрямства. Конечно, урок мне преподанный был очень быстрым и недвусмысленным. Возможно, я просто хотела установить очерченные для меня границы или пределы, так сказать, длину поводка. Конечно, это метафора, но для нас нет ничего необычного в том, чтобы быть взятыми на поводок. Нас часто публично выводят на прогулку на поводке. Наши хозяева часто гордятся нами и любят представлять нас в самом выгодном свете. А разве в моём родном мире не так же поступают с лошадьми, собаками и другими домашними животными? Мы должны держать осанку и идти красиво. Иногда нам даже оставляют руки свободными. В любом случае, до моего сведения быстро довели, и границы, и пределы, и, так сказать, длину поводка, и много чего ещё. Что интересно, меня нисколько не огорчили последствия моего маленького эксперимента, скорее, поощрили и дали чувство уверенности. Зато, какой благодарностью я была переполнена, когда я заслужила свой первый, более типичный ошейник, лёгкий, плоский и плотно обнимающий мою шею. Какое облегчение и гордость охватили меня, когда, по окончании обучения, он был впервые заперт на моём горле. Я знала, кто я такая, и я хотела, чтобы он был там. Я знала, что принадлежала ошейнику. Я подозревала об этом, даже на моей прежней планете, на Земле.