А вот эта шутка была встречена одобрительным смехом и единодушным согласием мужчин.
— И многие из самых красивых из них, — добавил он, — будут стоять перед вами на коленях в тарновом лагере и бояться только того, что они вам не понравятся.
— Из высших каст? — поинтересовался кто-то.
— Многие, — ответил лесник. — А какие ещё женщины, кроме как из высших каст, могу иметь возможность распоряжаться деньгами и властью, служить врагу, выдавать тайны, предоставлять информацию, скупать, перехватывать и отнимать имущество, добиваться концессий и получать тайные источники поставок, в общем, получать прибыль от оккупации?
Я предположила, что такие всегда найдутся в любом городе.
Максимум, что могли сделать женщины их низших каст, это сожительствовать с врагом. Из того, что я слышала, можно было заключить, что имена лишь немногих женщин из низших каст попали в списки проскрипций. Возможно, они были менее важны, или менее заметны, или были бы с меньшей готовностью осуждены, менее ненавидимы. Или же, возможно, они мало что могли предложить врагу, таким образом, были менее интересны для них. Не исключено также, что они были крепче своих более высокопоставленных сестёр, более готовыми к страданиям, терпению и невзгодам.
— Так что, — усмехнулся мужчина в зелёном, — женщины, которые когда-то не согласились бы общаться с вами даже через занавески своих паланкинов, женщины, которые с презрением взирали на вас в Аре, считая себя непередаваемо выше, расценивая вас не больше пыли под их туфлями, теперь, если их сочтут достаточно красивыми, будут голыми носить ведра горячей воды к вашим ваннам.
— Превосходная новость, — прокомментировал один из солдат.
Многие из тех женщин, предположила я, попав в руки разбегающихся солдат, в конечном итоге оказались в Брундизиуме и были проданы. Каждый добывал монеты, где и как он мог, и, рискну предположить, получение некоторых монет, могло оказаться чрезвычайно приятным делом, по крайней мере, по сравнению с остальными способами. Не трудно догадаться, что немногие из таких женщин дошли до своей продажи девственницами.
— Впрочем, — хмыкнул лесник, окидывая нас, недавно грубо выгруженных с корабля, взглядом, оценивая, как гореане оценивают рабынь, — я не считаю, что ваш собственный груз хоть в чём-то ниже.
Девушка рядом со мной, чей номер был восемнадцать, задрожала.
Некоторые из рабынь, вышедших из леса, презрительно поджали губы. Конечно, у них были туники. Но с какой стати, спрашивала я себя, они должны были считать себя настолько выше нас? Ведь вся разница между нами сводилась к тому, что их выгрузили на этот берег несколько раньше, чем нас, в таких же соединённых общей цепью ошейниках.