Каждый день в течение часа-двух Серго докладывал Сталину результаты подслушивания. Приносил несколько страниц расшифровок переговоров — самое важное из того, что было отжато военными специалистами из километров магнитных записей.
Работе очень помогла ловко разыгранная министром иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым интрига. Сюжет ее, еще не зная, что их с Рузвельтом провели, как малых детей, позднее изложил в своих воспоминаниях Черчилль:
«Я был не в восторге от того, как была организована встреча по моем прибытии на самолете в Тегеран. Английский посланник встретил меня на своей машине, и мы отправились с аэродрома в нашу дипломатическую миссию. По пути следования в город на протяжении почти трех миль через каждые 50 ярдов были расставлены персидские конные патрули. Таким образом, каждый злоумышленник мог знать, какая важная особа приезжает и каким путем она проследует. Не было никакой защиты на случай, если бы нашлись два-три решительных человека, вооруженных пистолетами или бомбой».
Американская служба безопасности более умно обеспечила защиту своего президента. Пустая представительская машина проследовала в сопровождении усиленного эскорта бронемашин в одном направлении, в то время как самолет президента приземлился в неизвестном месте. И Рузвельт без всякой охраны отправился в американскую миссию по улицам и переулкам, где его никто не ждал.
Но: «Американская миссия охранялась американскими войсками, находилась более чем в полумиле, а это означало, что в течение всего периода конференции либо президенту, либо Сталину и мне пришлось бы дважды или трижды в день ездить туда и обратно по узким улицам Тегерана. К тому же Молотов, прибывший в Тегеран за 24 часа до нашего приезда, выступил с рассказом о том, что советская разведка раскрыла заговор, имевший целью убийство одного или более членов «Большой тройки», как нас называли, и поэтому мысль о том, что кто-то из нас должен постоянно разъезжать туда и обратно, вызывала у него глубокую тревогу.
«Если что-нибудь подобное случится, — сказал он, — это может создать самое неблагоприятное впечатление».
Этого нельзя было отрицать. Я всячески поддерживал просьбу Молотова к президенту (Рузвельту. — Авт.) переехать в здание советского посольства, которое было в три или четыре раза больше, чем остальные, и занимало большую территорию, окруженную теперь советскими войсками и полицией. Мы уговорили Рузвельта принять этот разумный совет, и на следующий день он со всем своим штатом, включая и превосходных филиппинских поваров с его яхты, переехал в русское владение, где ему было отведено обширное и удобное помещение…