Больше всех Сталин боялся Берии. Тот казался воплощением вероломства и хитрости, и именно поэтому вождь не смог удалить его от дел. Хрущева же удалять даже не хотел, не чуя в нем опасности. Хрущев переиграл Сталина.
Переиграл он и Берию. Вот как рассказывает сам Никита Сергеевич о последних минутах свободы всемогущего наркома внутренних дел. Идет заседание ЦК:
«Сел Берия, развалился и спрашивает: Ну, какой вопрос сегодня на повестке дня? Почему собрались так неожиданно?»
Берия беззаботен. Ему и в голову не приходит, что судьба его решена, и главную роль в этом играет «дорогой Никита Сергеевич», как его вот-вот начнут называть…
Слушаем Хрущева дальше:
«…Я толкаю Маленкова ногой и шепчу: «Открывай заседание, давай мне слово». Тот побелел, смотрю, рта раскрыть не может. Тут я вскочил и говорю: «На повестке дня один вопрос. Об антипартийной, раскольнической деятельности агента империализма Берии. Есть предложение вывести его из состава Президиума, из состава ЦК, исключить из партии и предать военному суду. Кто «за»? И первый руку поднимаю. За мной остальные. Берия позеленел — и к портфелю. А я портфель рукой цап! И к себе! Шутишь, говорю».
Вот так, в классическом сталинском стиле был свергнут один из могущественнейших людей в Советском Союзе.
Хрущев оказался искушенным политиком со всеми «родимыми пятнами» своего времени. Любил повторять, обжегшись на критике художников — «абстрацкистов»: «В вопросах искусства я сталинист».
Да, Хрущев подверг жестокому идейному разгрому художественную выставку в Манеже. При нем травили Пастернака и других деятелей культуры.
И сталинистом он был не только в искусстве, в культуре. Совершенно в духе Генералисимуса Хрущев послал в 1956-м году танки для подавление «контрреволюции» в Венгрии. А в 1963 году по его приказу вооруженные войска расстреляли мирную демонстрацию голодных рабочих в Новочеркасске.
Но была в этом противоречивом характере черта совершенно непрофессиональная, категорически вредная для политика: в закаленной, прокаленной душе его жила и совесть.
Как это сочетается с расстрелом в Новочеркасске? Не знаю… Наверное, как черный и белый мрамор его надгробия, гениально задуманный и исполненный Эрнестом Неизвестным. На этого скульптора, кстати, обрушился в свое время основной заряд хрущевской критики в Манеже. Но мастер не затаил зла, а захотел выразить в камне свое отношение к человеку, решившемуся на отчаянно мужественный шаг — рассказать народу о культе Сталина, о репрессиях.
Доклад ХХ съезду готовился специальной комиссией политбюро ЦК КПСС. Ее концепция была — вся ответственность за репрессии лежит на Сталине и карательных органах. Личная диктовка Хрущева, как о том пишет в своей книге «Советский Союз: история власти (1945 — 1991)» Рудольф Пихоя, недолгое время (1993—1996) бывший руководителем Государственной архивной службы России, личная диктовка Хрущева расширяла сферу ответственности на окружение Сталина. В которое он сам входил одним из первых лиц.