»
«Это Виктор, мой любовник. Вить, налей нам… Англичане сделали фильм обо мне — по всей Европе прокатили, мне пяти копеек не заплатили. Но я ничего… Что писал Додолев? (журналист. — Авт.) Что я просто алкоголичка и ношу сдавать бутылки. Мама мия!.. Я столько пережила. И мне предлагают любые деньги — только открой рот».
«Вот мой бывший муж Юрий Михалыч, — он эрудит, он университет закончил, философский факультет (заочно. — Авт.) — я ему так рассказываю: „Знаешь, Юр, это было до войны, до войны…“ А он спрашивает: „Галь, до какой? До первой империалистической?“ Ха-ха-ха. Все, что я имела от Чурбанова — сотрясение мозга… Он убивал меня вручную».
«Когда я иду в свою кибитку и вижу, как бабушки стоят и ждут, когда привезут хлеб, я готова заплакать, а чтобы я заплакала — много надо. При Леониде Ильиче об этом не думали…
Сейчас мама звонила, Виктория Петровна. У нее лекарства кончились. Я говорю: «Мамочка, потерпи до вечера…» У жены генсека нет лекарств! Ей Жискар д'Эстен шампанское подавал, а демократы… их мать, лекарств не дают».
«Я каждый день была счастливой и несчастной, и неважно, что я не знаю, какой сегодня день. Все равно счастья было много… Я жила при коммунизме. Другим это не понять. Мы вот так: воткнули семечку — и во-от такой арбуз!»
«Когда случилось это крушение, нашелся подонок, который обобрал меня до нитки. Раньше он стоял по стойке „смирно“ и носил нам покушать — ну, завмаг. А когда я растерялась, он вывез все: ковры, хрусталь, даже нашу кровать с дачи».
«Я только люблю любовью заниматься. Я мужиков не считаю — я ж не звезда. А чего их считать? Их надо употреблять. И выгонять. У меня Кролик есть. Он меня понимает. Мы с ним в пять утра танцуем. Танго. А сейчас он копает картошку, и мне его не хватает».
«Горбачев и Раиса заявляют, что ничего общего не имели с нами. Но это неправда: мы все в одной упряжке! Ой, я много чего знаю, но у меня же чуваки не интересуются!»
Получив такое почти что приглашение, почти упрек — «У меня же чуваки не интересуются», я решила исправить положение. Галина Брежнева неоднократно заявляла, что память ее хранит много занятного. Может быть сегодня, когда она живет, наконец, спокойно, возьмет и расскажет?
Я знала — письмо с просьбой об интервью следует оставить у консьержки.
— А как же я его передам? — спросила привратница, выслушав мою просьбу, — Галина Леонидовна здесь больше не живет.
— Где же она живет?
А вот этого, оказалось, служащая при элитном доме и не знает. Случилось вот что: дружки Галины уже «достали» здешнюю «чистую публику». Вечно шумели и скандалили. Но когда они попытались прорваться к любимой подруге в три часа ночи и в нетерпении разбили роскошные стеклянные двери, жильцы решительно сказали: «Баста!»