Пришёл солдат с фронта (Соколов) - страница 58

Следующим препятствием был Серов, о котором я уже не раз рассказывал. Серов готовил и подписывал приказы о повышении сотрудников в должности. В сущности, не его, Серова, это дело, кого я назначу на вакантное место: за работу-то отвечаю я, а не Серов. Но он не был бы Серовым, если бы просто сказал: «Хорошо, я включу Биржакову в ближайший приказ». Вместо этого, развалясь в высоком кресле и глядя на меня, сидящего на обычном стуле, буквально сверху вниз (этот приём широко использовался начальниками), он начал изводить меня различными идиотскими рассуждениями. «Я вообще не понимаю, чем вы там занимаетесь, и почему во всех научных подразделениях соотношение инженеров к техникам один к трем, а у тебя один к одному. Что это вы за особенные? Старших инженеров у тебя и так трое, а ты еще четвёртого хочешь получить». — «Специфика у нас такая», — смиренно отвечаю я и пытаюсь популярно объяснить, в чём состоит наша работа. Но он меня не слушает. Ему просто хочется покуражиться надо мной, чтобы самоутвердиться в роли большого начальника. Он никогда не упускает такой возможности, когда к нему приходят с просьбой. «От вас вообще нет никакой пользы», — неожиданно заключает он. Моё смирение иссякает, и я отвечаю довольно дерзко: «Мне-то зачем вы это говорите? Лаборатория подчинена главному инженеру, вот ему и изложите ваше мнение, а заодно и министру, который поручил нам руководить работами по надёжности во всей телевизионной отрасли».

Через несколько дней я получил копию приказа о переводе Нины Ивановны Биржаковой на должность старшего инженера.

Ещё задолго до наступления пенсионного возраста я размышлял о том, как нескладно устроена жизнь человека: это сплошное насилие над его волей. Человеку хочется одно, а его заставляют делать другое. Поясню эту глубокую мысль на личном примере. Когда мне было пять лет, меня стали водить в очаг (так назывался в то время детский сад). Как мучительно было насильственное пробуждение в семь часов утра, когда слипаются глаза и подкашиваются ноги! Потом заставили ходить в школу. Затем последовала армия. После армии — институт. Можно возразить: в институт-то я поступил добровольно. Но, если бы я не поступил в институт, то сразу наступила бы последняя, самая длительная и противная стадия насилия — необходимость каждый день, кроме выходных, ходить на работу. Так что институт можно рассматривать как некую передышку перед последней стадией. Работать человек вынужден до пенсионного возраста (мужчины — до 60 лет, женщины — до 55). «Кто не работает, тот не ест». Лучшие годы своей жизни люди проводят на работе.