Для вскрытий ВИЧ-инфицированных предусмотрены и двойные перчатки, и кольчужные, которые надеваются под резиновые, и специальные перчатки с индикатором повреждений – разрезал случайно такую, а она засветилась радугой.
Судебная медицина, по непонятным мне причинам, в последнее время наводнилась молодыми хрупкими женщинами, которых из-за столов-то не видно (я тоже далеко не гигант). Делают подставки, которые мне, например, всегда напоминали деревянные настилы во время наводнения. По идее подставка должна быть длиной с секционный стол, но часто подставки занимают только половину его длины, их ставят в том конце, где ноги трупа и кран, над ногами устанавливают препаровочный столик, куда выкладывают органокомплекс. Сколько раз спотыкались и даже падали, шагая с таких подставок! Трудностей много, а мужчин в судебке, к сожалению, осталось мало.
Мой приход в судебку выглядел так. Я получила место в городской интернатуре, знала сразу, в каком морге буду ее проходить – как раз в том, где моя кафедра судебной медицины, где студенческий научный кружок, – и знала, к какому эксперту хочу попасть в ученики. Говорят, моя будущая наставница отреагировала очень эмоционально. У нее в то время было два ординатора на попечении, она собиралась доучить их второй год и закончить с учениками. Заведующий моргом и решил, что как раз в этот свой последний год наставничества она может взять еще одну ученицу, то есть меня. Я тогда, как и сейчас, носила короткую стрижку, которую укладывала гелем, волосы фигурно торчали во все стороны, да еще одевалась в черное и красила губы фиолетовой помадой. Когда заведующий объявил моей наставнице, что у нее будет еще одна ученица, и объяснил, кто это, она спросила: «Вот эта пигалица? Она же до стола не достает!» Так я и пришла в судебную медицину, а с наставницей общаемся до сих пор. Кстати, Г. была чуть выше меня.
Пятнадцать лет не прошли просто так, если говорить о профессиональной деформации. Недавно со мной связалась знакомая девушка, журналист. Она готовила материал про патологоанатомов для одного сетевого издания и в том числе спрашивала, накладывает ли профессия отпечаток, или все это преимущественно мифы.
Я не раз слышала вопросы и от людей, не имеющих к медицине отношения, и от врачей, как мы можем постоянно работать с трупами, как нам должно быть страшно рядом с покойниками и какие же железные нервы надо иметь. Мое убеждение – железнее нервы надо иметь в лечебных специальностях. Наши пациенты спокойные, молчат, ничего не требуют – это верно. На общение с пациентами нервы не тратятся.