Участковый в том районе оказался грамотным, работящим и знающим жителей. Юго-Восток Москвы, как многие спальные районы в других округах, славится своими тихими и не очень алкоголиками и наркоманами. В нашем случае компания собутыльников пьянствовала у кого-то дома, один практически в самом начале пьянки (поэтому алкоголя в крови обнаружили немного) не выдержал и умер. Просто и бесхитростно, без судебно-медицинских подвохов, от сердечного приступа. Собутыльники были люди нежные и пугливые, поэтому скрутили труп в позу эмбриона, упаковали и ночью вынесли в пруд, предварительно накидав булыжников, чтоб не всплыл. Из того же района, из соседнего пруда, года через два вновь вылавливали труп в сумке – очередные алкоголики достойно похоронили товарища.
В больничном морге, где исследуются трупы лиц, скончавшихся в стационарах от насильственных причин, перед вскрытием мы обязательно изучаем медицинскую документацию – историю болезни. Смеяться, конечно, грешно, но читать бывает очень забавно. В институте говорят: «Запомните, истории и карты вы пишете для прокурора». Первые прокуроры для врачей в стационарах – это патологоанатомы и судебно-медицинские эксперты. У врачей главная задача – лечить, а не писать, но писать тоже приходится – медицинская документация анализируется. Замученные медицинскими стандартами и бесконечными бумажками, жуткими требованиями к оформлению медкарт, врачи путаются, активно пользуются болванками и переставляют куски из одной истории в другую, часто не те, что нужны.
Очаровательный золотистый цвет в рекламе эссенциале форте – цвет, который на самом деле означает, что вся печень поражена, это цвет жировой дистрофии, когда клетки нагружены жиром, и, соответственно, орган плохо работает. Здоровая печень разных оттенков коричневого.
Вот, например, лежит в больнице бабушка восьмидесяти двух лет с черепно-мозговой травмой. Оперативное вмешательство не показано, нейрохирурги ведут бабушку консервативно. Листаю дневники, выхватываю глазами пункты, на которые стоит обратить внимание, остальное в записях повторяется, состояние бабушки тяжелое, без существенной динамики. И вдруг читаю, что по дренажу, установленному через отверстие Монро, есть такое в головном мозге (нормальная и топографическая анатомии пестрят эпонимами, как, впрочем, и судебная медицина), поступает мутное кровянистое отделяемое. Видимо, я чересчур быстро листала дневники и пропустила операцию, когда бабушке установили дренаж. Отматываю назад, ищу, снова возвращаюсь к загадочному дневнику про дренаж. А это лист из другой истории болезни – мужчина сорока шести лет, после трепанации черепа. Поторопились, перепутали, вклеили не туда. В бабушкиной истории я нашла еще двух других пациентов, но уже была умнее – только замечала что-нибудь подозрительное, сразу смотрела на ФИО.