Как руководитель пролетарского литературного движения, А. Фадеев также чем-то напоминает Фурманова. Молодой писатель-коммунист пришел бороться за пролетарскую литературу. С резолюцией ЦК «О политике партии в области художественной литературы» он сразу же и полностью согласился и многое для себя вынес. В письме к Р. С. Землячке от 13 июля 1925 года из Пятигорска, где Фадеев вместе с ростовскими писателями в это время находился в творческом отпуске, он признается: «Вообще я убедился в последнее время, насколько все мы, пролетписатели, преувеличиваем свои силы, многие из нас не умеют и не хотят учиться (это как раз то, что в резолюции ЦК названо, весьма справедливо, «комчванством»). На самом деле мы не вышли еще из ученического возраста и ничего еще не умеем. И чем скорее все осознают это, тем лучше будет для пролетарской литературы. Я пришел теперь к этому и решил работать над собой по мере сил и времени. Может, и выйдет что-нибудь путное»[204].
Лозунг «Учеба, творчество, самокритика», который напостовцы выдвинут в 1926 году, непосредственно связан с этим убеждением Фадеева.
Первые месяцы работы Фадеева на посту оргсекретаря ВАПП (с конца 1926 г.) отмечены сравнительно «тихим» его поведением. Ни речей, ни тем более докладов он не произносил. До изнурения работал над романом. Приноравливался к условиям новой деятельности, приглядывался к людям, к верхушке ВАПП. (К этому времени он хорошо знал только двоих – Ю. Либединского и В. Киршона.) Однако с обстановкой в пролетарском литературном движении и в руководстве ВАПП он уже был знаком до приезда в Москву, да и ноябрьский пленум открыл ему глаза на многое. В начале декабря 1926 года он так оценил эту обстановку: «В нашем литературном движении характерным является, во-первых, то, что во всех концах Союза, а особенно в крупных пролетарских центрах, растет прекрасный литературный молодняк (к сожалению, малокультурный, но, к счастью, сознающий свою малокультурность и стремящийся преодолеть ее) – это весьма положительный факт, который говорит о том, что надо работать на этом поприще, а во-вторых, характерно то, что в верхушке пролетарского литературного движения, за исключением нескольких хороших партийных фигур… находятся весьма и весьма неприятные лица, частью даже совсем разложенные, мало понимающие и партию, и то, что творится в нашей стране. В этом, с позволения сказать, «активе» развиты самые низкие формы сплетни, подсиживания, чванства и прочих «хороших» вещей»[205]. С возмущением он рассказывает о том, как некоторые из этого «актива» «на только что прошедшем пленуме ВАПП свой основной удар сосредоточили на двух рабочих парнях, Полосихине и Горбатове, выдвинутых в прошлом году из рабочих литкружков Москвы и Донбасса»