Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов (Шешуков) - страница 105

. Как руководитель литературного движения, он ставит перед собой задачи, намечает план действий, чтобы избавить организацию от нездоровых явлений: «Мой план теперь примерно таков: в первую очередь ориентироваться на крупные рабочие центры, дать им возможность расти быстрее (до сих пор совершенно одинаковое внимание уделялось, например, «Забою» (Донбасс) и какой-нибудь Самарской ассоциации); во-вторых, прощупать на местах и в первую очередь в Москве наиболее талантливых и крепких ребят из рабочих литкружков и лично связаться с ними, помочь им расти, выдвигать наиболее созревших в журналы, и, в-третьих, осуществить, наконец, тесное сотрудничество с близкими нам попутчиками (Сейфуллина, Леонов, Вс. Иванов и др.), в первую очередь с крестьянскими писателями, – тогда никакие склоки (и никакая мелочная борьба вообще) нам не будут страшны. Что касается некоторых наших уже выросших сравнительно пролетписателей, их придется как-то примирять и «согласовывать», хотя очень и очень несимпатичные люди есть среди них… Конечно, такие авторитетные писатели, как Серафимович, всегда поддержат здоровую тенденцию»[207].

Эта озабоченность делами пролетарского литературного движения сближает Фадеева как руководителя с Фурмановым. Однако той высокой принципиальности, которой обладал автор «Чапаева», не было у автора «Разгрома», и поэтому многим начинаниям не суждено было осуществиться.

Фадееву посчастливилось встречаться с Фурмановым, хотя близко, к сожалению, они не были знакомы. «Фурманов, которого я знал, был замечательной фигурой, живой человек, разносторонний»[208]. Если бы Фадееву пришлось работать вместе с Фурмановым, то он бы, несомненно, воспринял от комиссара Чапаевской дивизии высокие, бескомпромиссные благородные качества, но, к великому сожалению, ему суждено было работать под руководством Авербаха.

В письме к Н. Островскому Фадеев сравнивает «Как закалялась сталь» с произведениями Фурманова: «Роман понравился мне многими сторонами: прежде всего глубоко понятой и прочувствованной партийностью, которую я только у Фурманова (из писателей) видел так просто, искренне и правдиво выраженной»[209].

Глубокая симпатия к Фурманову, идейное родство их творчества, «так просто, искренне и правдиво» выраженное в партийности, – это свидетельствует о том, что А. Фадеев был продолжателем творческих традиций Д. Фурманова.

Но Фурманов глубже осмысливал задачи литературного развития в нашей стране, чем Фадеев на новом этапе.

Фурманов еще до резолюции ЦК ВКП(б) от 1925 года решительно выступил против серьезных пороков в организации пролетарской литературы, прежде всего против групповой узости, замкнутости движения, против отрыва пролетарской литературной организации от других отрядов передовой советской литературы. Фадеев же даже после постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года в своих, в целом очень плодотворных, статьях «Старое и новое» (в этот цикл вошло несколько статей с разными названиями) будет еще отстаивать порочный лозунг РАПП «Союзник или враг», будто бы правильно выдвинутый, но неверно реализуемый рапповцами. Фурманов глубоко понимал, что кадры советской литературы формируются и будут формироваться не только из низов, из среды рабочих и крестьян, через рабселькоровское движение и литературные кружки путем их образования и воспитания, но также из среды интеллигенции, так называемых попутчиков, путем их перевоспитания. Он не противопоставлял эти закономерные процессы, а содействовал тому, чтобы они, сливаясь, взаимно обогащали друг друга под идейным руководством коммунистических сил. Фадеев разрывал эти два процесса. Еще в 1921 году он выразил свое заветное убеждение, что «новая поэзия и литература будут созданы самим пролетариатом»