Первые дни я ничего не делал, радовался, что гнет большевизма больше не существует. Прежде всего оделся. Все у меня было разгромлено, пришлось заводить все наново. Помню, как удивился сапожник, у которого я остановился в то время, когда скрывался от большевиков; я его призвал, чествовал и, конечно, заказал сапоги. Впоследствии он часто приходил ко мне во время гетманства. Я побывал у многих знакомых всех слоев общества.
Меня удивило, что существовали только одни социалистические украинские партии. Все русские партии ничего не делали, а если и делали, то в такой области, которая никакого отношения к создавшемуся положению вещей иметь не могла. Кадеты и другие все твердили свое, а жизнь уносила их совсем в другую сторону. Слыша различные мнения и наблюдая ту полную растерянность, которая тогда существовала среди всех оттенков более или менее имущих классов, мне представлялось, что у нас существовали только одни украинские социал-демократы и социал-революционеры, а затем неопределенная народная масса. Все остальное или будировало, среди них, главным образом, украинское течение, или молчало. Немцев я тогда совершенно не знал, но слышал, что когда с ними говорили, они были очень удивлены, что не видят никаких признаков работы несоциалистических партий. Этот абсентеизм приводил их к заключению, что именно мнение социал-демократов и социал-революционеров и является той доминирующей нотой внутренней политики, которую нужно поддерживать. Я же в течение 10 месяцев, постоянно имея общение с отдельными деятелями этих партий, убедился уже, насколько, при всей их искренности и желании что-то создать, они интеллектуально бессильны вывести страну на созидательный путь. Кроме того, мне было ясно, что главным препятствием для работы более культурных кругов являлось то шовинистическое галицийское украинское направление, которое нашей народной массе далеко не так нравилось, как об этом думали теперешние вожди украинства.
Все эти мысли привели меня к сознанию, что необходимо создать демократическую партию, это обязательно (украинец в душе демократ), но совсем не социалистическую. Затем, эта же партия должна была исповедовать украинство, но не крайне шовинистическое, а определенно стоя на задаче развития украинской культуры, не затрагивая и не воспитывая ненависть ко всему русскому. Я полагал, что такая партия объединит всех собственников без различия оттенков в борьбе против разрушительных социалистических лозунгов, которые, к сожалению, у нас, раз исповедывается социализация, одни имеют успех. Этого иностранцы у нас не понимают; они думают, что мы можем держаться на ступени разумного социализма, как это бывает в западных странах. Я глубоко убежден, что у нас это немыслимо. Если правительство станет на путь наших социалистических партий, оно докатится через короткий срок до явного свирепого большевизма. Для меня это аксиома. Мы сначала должны демократизировать страну, воспитать людей, развить в них сознание долга, привить им честность, расширить их культурный горизонт, и тогда только лишь можно разговаривать о дальнейшем этапе социальной эволюции.