Теперь, когда обстоятельства сложились для меня так, что приходилось, не откладывая, принимать категорические и ответственные решения, я решил его вызвать. Я не изложил ему исчерпывающе своего положения, но все же ясно дал ему понять, к чему шло дело. Петр Яковлевич, привыкший к деревенской и провинциальной жизни, где решение всякого вопроса вынашивается чуть ли не годами, был очень смущен и ясно своего мнения он мне не высказал. Тем не менее, уезжая, он мне сказал: «Ну, дай Вам Бог успеха!»
Решительные действия не в его характере. Но Петр Яковлевич для меня, особенно теперь, представлял большой интерес, так как по своим социальным убеждениям он был лишь немного правее меня, но в основных вопросах со мной соглашался. В вопросах национальных я совершенно разделял его мнение, а это было очень важно, так как он пользовался и в великорусских, и в украинских кругах большим уважением.
Время, однако, шло. Подготовка к съезду тоже двигалась вперед. Тогда же произошло событие, которое сыграло некоторую роль, далеко для меня не выгодную в дальнейшем. В один прекрасный день богатый банкир Добрый был арестован каким-то новоявленным «Союзом Спасения Украины» и увезен неизвестно куда. Говорили, что он был одним из наиболее видных финансовых деятелей, работавших с немцами, и потому навлек на себя ненависть этого Союза; он с ним и расправился. Я никогда не интересовался подробностями этого дела. Думаю, что и Добрый такого особенного значения у немцев не имел, он просто-напросто устраивал свои собственные дела. Однако следствие по этому делу взяли на себя немцы. К делу оказались причастными некоторые министры [Рады], между прочим, военный – Жуковский, и внутренних дел – Ткаченко. Их обоих немцы арестовали.
Но что было досадно для меня впоследствии, это то, что одного из них, несмотря на протесты, арестовали во время заседания Центральной Рады. Немецкие караулы заняли входы, подошла немецкая рота с оружием в руках к Педагогическому музею, где заседала Рада, и офицер с несколькими солдатами зашел в залу заседаний и арестовал министра. Чрезвычайно неудачно, чтобы не сказать больше. Эти аресты положительно никакого отношения к моему перевороту не имели, но так как переворот произошел в скором времени после этого события, о котором много кричали в украинской и в заграничной прессе, его смешали с переворотом. Вышло, как будто немцы арестовали и министров, и Раду в связи с провозглашением меня гетманом. Были опровержения немцев, но, как водится, опровержения редко достигают результата. Еврей Добрый оказался где-то в Харькове, его разбойники выпустили за выкуп в 100 000 рублей. Он тотчас же вернулся в Киев и был избран, уже во время гетманства, председателем финансовой комиссии.