В какую игру ты играешь, пятый всадник? И понимаешь ли ты, что в игре вместо мяча или другого инвентаря – мое сердце?
* * *
В Москву они приехали поздним вечером, удачно разминувшись с самыми страшными пробками.
- К тебе или ко мне?
Дорога добавила свой вклад в ее общую усталость и разбитость. Пожалуй, состояние Полины сейчас можно было назвать самой настоящей апатией. Все равно на все. И даже на то, что ее не любят. Ванна, чай, кровать. Или вино. Но ванна и кровать – точно.
- Я устала и хочу домой.
- Понял.
Заседание девятое. Слово предоставляется всем без разбору.
Щелкнула собачка замка в двери ванной. Что хочешь там, с той стороны двери, то и делай, Ракитянский. А я – буду принимать ванну. С лавандовой пеной. А потом мыть голову, делать маску для волос и лица. В общем, совершать необходимые процедуры, чтобы вернуться в привычный мир. Хотя бы попытаться вернуться. Где-то на дне ванной, полной ароматной лавандовой пены, найти безупречного столичного адвоката, умницу и красавицу Полину Чешко. Но на дне ванной нашлась только пробка для слива. Когда остатки воды, шумно и весело кружась, сбегали в него, ручка двери дернулась.
- Ты там не утопла?
Я, Изольда Кшиштопоповжецкая, утопла гораздо раньше.
- Не дождешься.
- Тогда дверь открой.
- Я ноги брею.
- Вот и отлично. И морду мне заодно побреешь.
Полина продолжила неспешно промокать тело полотенцем. Ручка двери еще раз дернулась, а потом замок вдруг щелкнул. Единственное, что она успела - ойкнуть. И прикрыться полотенцем.
Нож, с помощью которого он открыл замок. Ростислав положил на лепесток раковины. И теперь, сложив руки на груди – голой, между прочим! спасибо, хоть штаны оставил - смотрел на Полину. Смотрел так, что она срочно захотела – и тут же принялась исполнять это желание – попятиться. Пятилась она ровно до тех пор, пока не уперлась ягодицами в стиральную машину, которая бодро трудилась над вещами, брошенными в нее перед принятием Полиной ванны. Два его шага – и Полю на эту машину усадили, без усилий подхватив под пятую точку. Сопернику мы приучены смотреть в лицо, и голову она подняла.
Поцелуй.
Насмерть поцелуй, навылет.
Куда-то делось полотенце, его заменили мужские руки. Мужское тело. Мужская грудь прижалась к груди женской, и во влажном теплом воздухе ванной комнаты стало еще жарче. И еще влажнее. Негромко рокотала трудяга-машинка, громко стонала девушка и хрипло дышал мужчина. Поцелуи спускались все ниже, пройдя приоткрытые в жалобных стонах губы, запрокинутую натянутую шею, вздернутые вверх кнопками сосков груди, подрагивающий живот.