Ненависть. На грани с желанием убить.
Если бы сейчас рядом с ним каким-то образом оказался Разин — убил бы, не задумываясь. При том, что Лев никогда не был ни драчуном, ни задирой, и повышенной агрессивности отродясь за собой не замечал. Тут было иное. Захлестывающее все нутро желание вцепиться в горло. Зубами. И выгрызть. Загрызть насмерть.
Алая волна ненависти немного спала, когда он дошел до места обычной встречи с «ночными бабочками».
— Угостишь коньяком, сладенький?
Сигареты в кармане нашлись, и он отдал в чьи-то пальцы пачку. А потом виновато развел руки.
— Извините, девочки, я сегодня без бутылки. Но, если честно, сейчас сам бы чего-нибудь выпил.
Послышались разговоры вполголоса, кто-то кому-то что-то резко сказал — и вот ему протягивают фляжку. Там что-то крепкое — виски или ром, а, может быть, текила или даже водка, но он это чувствует только по тому, как непроизвольно сбивается дыхание при глотке. А вкуса, как и градусов алкоголя — нет, не различает.
В голову вдруг приходит новая и неожиданная мысль. Кто и как сломал этим девочкам жизнь? Ведь не по своей же воле они оказались здесь, каждый день раздвигая ноги перед тем, кто заплатит. Да и вряд ли дело ограничивается только раздвиганием ног…
— Эй, тормози! — смеется кто-то. — Все вылакаешь так!
Фляжка и в самом деле полегчала существенно.
— Простите, девчули, — отдает чужую собственность. — Компенсирую, обещаю. За мной не заржавеет.
— С тобой все в порядке, малыш? — крупная блондинка с грудью размера этак пятого-шестого заботливо обнимает его за плечи. Лев отрешённо смотрит на обтянутые голубым топиком округлости. Отрастить Лоле, что ли, такие? В такую грудь плакаться, наверное, удобно.
— Не вздумай, у нас спина отвалится!
Похоже, Лола немного отошла от шока. Да и к нему способность соображать вернулась.
— Все в порядке, малышка, — он ответно коротко обнял блондинку. — Замотался просто сегодня. — И вдруг резко оборачивается и уходит, махнув рукой и бросив уже на ходу: — Не скучайте, девочки! В следующий раз приду с двумя бутылками!
Способность связно мыслить вернулась. А вот желание убить Разина никуда не делось. Потому что за то, что он сделал с Диной…
Ах, как это было сделано хитро. Подло. Вероломно. Эйнштейн говорил, что бесконечны две вещи — Вселенная и глупость. Левке теперь казалось, что и у цинизма нет границ. То, что сделал Разин, было вообще за этой границей. Как сейчас модно говорить — за гранью добра и зла. Впрочем, Лев сомневался, что Разину знакомы эти понятия. А если отбросить философствования, то цинизм, вопиющий цинизм содеянного — тот просто зашкаливал.