Щекочу Киллеру уши. Он от счастья закатывает глаза. Вот, я теперь знаю, что ему нравится. Буду чесать его хоть все время.
Слышу, кто-то поет. За окном, у стены, собрались девчонки. Мы с Мэгги уже который день за ними наблюдаем и постоянно им показываем, что нам веселее, чем им. Некоторые поют «Когда вернешься, Джим?» и швыряют мячик, метя в здоровущие белые буквы на стене: «Tiocfaidh аг La». Это по-ирландски означает: «Наш день придет». День, когда мы возьмем верх над бритами.
Остальные выстраиваются — играть в «гигантские шаги». Натягивают три веревки высоко на столбе, цепляются за них и бегают кругами. Бридж Маканалли бежит последней, впиливается в Кэти и Шиван, сбивает их, бедняжек, с ног.
Я бы тоже хотел когда-нибудь так поиграть. Но только не с Бридж!
— Она из нас самая старшая, а еще она самая здоровенная, вредная, подлая, поганая сука на ВСЕМ-ВСЕМ белом свете! Ее мамаша, миссис Маканалли, тоже подлая сука. У них такая семейка — прямо как Олсены из «Домика в прерии», который я тебе утром показывал по телевизору. Вся разница, что мистер Олсен — не член ИРА. Глотка у Бридж — как у удава, все, что достанет, все, что поймает, — все заглотит. Однажды, уже сто лет назад, шел я, Киллер, по нашей Гавана-стрит и вдруг вижу ее: башка запрокинута, а руки подняты вверх. А изо рта что-то свисает, дергается там, пытается вырваться. Потом оглядываюсь — а у нее во рту уже ничего нет. Слопала. Я не шучу. Короче, когда вырастешь и тебя будут выпускать на улицу, держись от нее как можно, как можно дальше.
Надеюсь, у собак не бывает страшных снов. Но припугнуть его надо — пусть знает.
Бридж Маканалли выпуталась из веревок, подошла к стене, привалилась к ней. Девчонки стоят вокруг, дожидаются, пока Бридж придумает, во что дальше играть.
Мартина! Вышла из дома через заднюю калитку. Следила за ними. Как и я. Значит, мы похожи? Нам суждено быть вместе? Опускаю Киллера на кровать и вывешиваю куклу в окно, чтобы мимо нее смотреть на Мартину. Отвожу назад куклины светлые волосы и целую ее в губы, глядя дальше, на Мартину. Стараюсь, чтобы поцелуй получился, как в телевизоре. Между ног тукает.
— Киллер, ты никому не говори, что я это делал, хорошо?
Я ему доверяю. Переворачиваю его на спину и дую на животик — я когда-то устраивал такие щекотухи Мелкой.
Потом мне приходит в голову отличная мысль. Снимаю с куклы бусы, надеваю Киллеру на шею. Что еще? Открываю шкаф, там лежит платье, в котором Моль ходила к первому причастию — такое белое, кружевное, прямо как свадебное. Лежит, дожидается, когда Мэгги вырастет. Когда-нибудь я надену его на Мелкую, и мы прямо на экране телика поклянемся, что будем вместе до самой смерти. Мы же можем стать мужем и женой? Я не стопроцентно уверен, что бог это одобрит — но я ж не священник, чтобы в этом разбираться. Тут есть закавыка — мы брат и сестра.