Он хотел, по-видимому, создать нечто типа учебника, словом, какой-то книги по истории искусств с систематизацией по художественным школам всего мира – от первобытных времён до настоящего времени, всю мировую живопись, не только европейскую, а всю мировую, то есть и американскую, и европейскую, и азиатскую. Он собирал книги по этой теме на разных языках, перепечатывал или переписывал разные статьи, вырезал иллюстрации из старых журналов, сидел в библиотеках, музеях. У него была масса вырезок. Они были наклеены, распределены по папкам, к ним была опись – где, в каком музее находятся эти вещи. Я всё это листала в детстве – картинки смотрела. Так я приобщалась ко всей мировой культуре. Как досадно, что почти ничего не сохранилось. Шкафы, полки были в коридоре. Всё, что было в комнате отца, исчезло подчистую. Забрали даже папин портрет. Его не разрешили нам сохранить для себя. У папы был приятель – художник. Он сделал очень хороший карандашный портрет отца, очень похожий. Прекрасно передал его вдохновенное состояние во время пения. Вот маленький рисунок тушью я успела схватить и сохранила его, а большой портрет так и пропал.
А всё, что было в коридоре, вся литература начала XX века, все эти папки, Михаил Фабианович увёз к себе. Часть всего этого погибла в его квартире в Ленинграде. В его дом попала бомба, был разрушен потолок как раз над тем местом, где лежали папины материалы. Долгое время комната засыпалась снегом, поливалась дождем, всё превратилось в такую кашу, которую разобрать было невозможно. Многое пропало с последующими переездами Михаила Фабиановича. Ко мне вернулось только кое-что, да и то слишком поздно, только после смерти Галины Маврикиевны117.
Нотную библиотеку в радиокомитете он организовал сам. Из своего же собрания. По-видимому, у нас в доме была такая традиция. Мама из дома всё тащила на работу, и папа всё тащил из дома на работу. Сначала он все старые экземпляры отправил туда, а потом стал покупать всё в двух экземплярах: один себе, другой – туда. Насколько я понимаю, радиокомитет за это ему никаких денег не платил. Я никогда этим не интересовалась, поскольку это были его дело и его жизнь. Из работ, которые, к сожалению, были уже совсем-совсем сделаны, но так и не вышли, я помню очень интересную работу по собиранию мелодий к песням Беранже. Дело в том, что Беранже пел свои песни на самые модные мотивы, которые были при его жизни. В те годы, я знаю, папа работал над таким новым собранием. Это должна была быть новинка, которую он вот-вот должен был отнести в издательство. А тут случилась беда – арест. И куда всё это делось, и кто стал заворачивать селёдки в эту его работу – этого я уже не знаю.