– А, здорово, старик!.. Есть комната?
– Есть, есть, синьор!
– За сколько?
– От двух франков в день; если помесячно, то дешевле!
– О, нет, – это дорого!.. А за полтора не сдадите?
– Не могу, синьор… посмотрите сами, – комнаты прекрасные, светлые, чистые… И стол хороший, вкусный…
– Это мне всё равно… Я непривередлив… Так сдадите за полтора?
– Ну, уж для вас, синьор…
– А есть ещё жильцы?
– Да… недавно приехали… англичанин, немец…
– Немец!?.. Чтоб его чёрт побрал!.. Ну, а эта черноглазая девчонка? Дочка, что ли?
– Si, signore!.. Мать умерла уже два года… Она…
– Хорошо, хорошо… мне тут нравится. Но, значит, так: полная свобода!.. Как насчет пения, шума?..
– Как вам сказать?.. Вот немец просил разрешения до одиннадцати…
– Что?!.. Этот осёл будет рычать до одиннадцати часов?! Хорошо. Так я ему до двенадцати буду петь «Марсельезу»!..
Пока я гримируюсь за сценой, хозяин, уже достаточно пасмурный, обращается к публике со словами:
– Santo Dio! Я уж и не знаю, как всё это будет… Этот французик – скряга отчаянный, и как только увидел, что немец из окна о чём-то болтает с Викторией, как сейчас же стал насвистывать «Марсельезу», да так громко, что англичанин и немец высунулись и состроили самые злобные рожи… Господи, что-то будет?!..
И вот, наконец, выхожу я «русским»… На мне нескладный костюм, нечто вроде картуза; в одной руке – толстый портплед с подушкой; в другой – тяжёлая связка книг… Запыхавшись, я обращаюсь к нему со свойственной некоторым русским преувеличенной любезностью:
– Простите, пожалуйста!.. Я хотел бы иметь комнату со столом.
– Пожалуйста, синьор!.. Вам на солнце или в тени?
– Это всё равно… Только недорого, не дороже полутора франков!
– Нет, синьор, это слишком дёшево… При этом у меня чистота и хороший стол…
– Ну, это мне безразлично, лишь бы кругом была природа и чтоб меня ничего не стесняло… Петь у вас можно?
– Да, до одиннадцати… ну, до двенадцати…
– Как до двенадцати?!.. Да я только к этому времени и буду возвращаться домой, потому что я приехал гулять, любоваться Италией, а не сидеть дома…
– Ну, там посмотрим… Пойдёмте, другие комнаты уже сняты… Там тоже иностранцы…
– А!.. Это приятно… я очень люблю компанию!.. А чья это там девочка, хорошенькая, обнимается с молодым человеком?
– Где обнимается?.. Ах, этот бестия-француз!.. А ну, пойдёмте же скорей!
После небольшой паузы, вернувшийся хозяин с отчаянием и скорбью объявляет публике, что с этими жильцами один лишь грех, да и только: что непременно испортят девчонку… А уж этот русский – просто беда… Ему говоришь, что вот тут, в конце коридора, есть дверца общая для всех, так нет: с первой же минуты пошёл в сад… Говорит, что природу очень любит…