«Что может сказать о Советской власти такой человек, как я, который не является правоверным марксистом, хотя и был структуралистом другого направления? И многие-премногие, кто находится в таком же положении? Думаю, что какова бы ни была их теоретическая точка зрения, они не могут отказать в своем интересе к этому грандиозному эксперименту, подобного которому до сих пор не существовало. Удастся он или не удастся, будет иметь полный успех или только половинчатый, это никак не может уменьшить уважения к нему, уважения, обусловленного именно титанизмом его размаха. Ни за что на свете мы не должны желать, чтобы перестало быть то, что произошло; чтобы это завоевание человеческого духа вернулось к своему исходному пункту; чтобы было стерто все усилие последних пятнадцати лет, столь беременное будущим, как никакое другое доселе не только в русской, но и во всемирной истории. Наоборот: спиритуалист ли ты, или христианин, или идеалист, красней, что дело общественной справедливости вершится за границей на основе материалистической и атеистической и не подвигается дома, у тебя, на основах твоей идеологии, которую ты считаешь единственно правильной. Как это возможно, что эти твои хорошие идеологии совершенно недействительны в жизненной реальности? Что они годятся только для того, чтобы покрасоваться ими? Только для академической тихой пристани, безветренной, уютной? Нет, вам бы следовало попытаться принудить свои государства и народы не к борьбе с Россией, а к всемирному соревнованию с ней, по своим планам и идеологическим методам, чтобы они не оставались только на бумаге, а постарались обратиться в дело».
Шальда советует сделать своим соотечественникам то самое, что они делают теперь, после победоносной войны славянства против немцев, а именно: идя в ногу с Советским Союзом по пути социального прогресса, стремятся доказать, что и они способны стоять на высоте современного научно-политического миропонимания.
Обличения Шальды относятся и к тем, кто, как Толстой, внутри России считал, хотя бы и с лучшими намерениями, «единственно правильной» свою «хорошую», но «недействительную в жизненной реальности» идеологию.
Конечно, можно продолжать спорить – «по-интеллигентски» – с теорией Ленина, но практика его учения, сказавшаяся через 40 лет, опрокидывает спорщиков «вверх тормашками».
Большевики, – как хороший землекоп, – запустили глубоко лом, нажали изо всех сил на ручку и выворотили страшенный ком… И все начали строить по-новому. Хоть и дорого обошлось, а добились своего. Правда, и людской материал в их распоряжении был подходящий. Кажется, только русский народ, с его смелостью, верой в себя и способностью самоотречения, мог провести и осуществить столь грандиозный переворот.