Часто Бах читал своей жене афоризмы и разговоры Лютера. Он был представителем традиционной, церковной религии, и его особенно восхищало убеждение Лютера, что в наивысших достижениях музыки можно распознать мудрость божию, вложенную Творцом в его творение. С другой стороны, Бах часто говорил, что он, на его собственном пути, писал только музыку своего познания, – так же, как он создал и свою собственную музыкальную технику.
Часто Магдалина задумывалась о том, какое это было удивительное явление, что этот человек, который так скромно и незаметно жил рядом с ней, который ел, пил и радовался, как все остальные члены семьи, оказывался в то же время человеком, который создавал столь необыкновенные музыкальные произведения. В этом она признавала большую разницу между ними – разницу, которую, однако, он сам никогда не давал ей почувствовать.
Бах не предпринимал никаких больших путешествий, никакой перемены места, не нуждался ни в каких особых внешних вспомогательных средствах и в шуме мирском для своего творчества. Не внешний, а внутренний мир привлекал его. Зимними вечерами довольно бывало огня в камине, света свечей и музицирования с женою, детьми и, может быть, с некоторыми друзьями на разнообразных инструментах, чтобы сделать его счастливым и еще поздно ночью побудить его к сочинению его нежнейших мелодий.
А сколько терпения проявлял он по отношению к своей семье, своим друзьям и даже к чужим людям! Как трогательно было его отношение к органу! И орган принадлежал к его семье, и Бах заботился об инструменте с такой же нежностью, с какой он заботился о своей жене и детях. Он улучшал и совершенствовал орган с тем же бесконечным терпением и с той же тщательностью, с какими это делали старинные, верующие и целиком погруженные в свою работу средневековые ремесленники, которые никогда не думали о времени и размере заработка.
Бах не подготовлял себя, путем специального школьного образования, к своему великому искусству и всегда подчеркивал, что всеми достижениями он обязан только непрестанным стараниям и работе и что при этих условиях каждый может ему уподобиться. Магдалина живо описывает, как Иоганн-Себастьян, погруженный в свою музыку, оставался все же среди занятой разнородными делами семьи тихим, сосредоточенным и, тем не менее, даже в этом состоянии, не упускавшим ее ни на минуту из виду, по своей доброте сердечной. Даже когда он прославился, он остался верен своему скромному образу жизни, не прельщался внешними успехами и проявлял полное равнодушие к похвалам, которые перед ним расточались. И только когда кто-нибудь говорил композитору, что музыка его перевернула ему душу и сделала его лучше, то он, действительно, бывал счастлив.