– Теперь постоянно что-то случается, господин генерал.
– Но ведь что-то привело уважаемого дона в наши снежные кущи? – Хансена пробило на поэтический слог, наверное, виной тому, добытая адъютантом, бутылка русской samogionka к которой генерал периодически прикладывался для сугреву.
– Так точно, господин генерал. Я прибыл лично известить Вас о том, что я принял решение о капитуляции моей дивизии.
– Твою ж дивизию! – охренел от такого доклада командующий группой, – Вы часом не пьяны сеньор Эстебан?
– Трезв как стёклышко.
– А, зря, – Хансен выудил из внутреннего кармана трофейного полушубка поллитровку сине-зеленого стекла заткнутую оструганным из берёзовой ветки чопиком, – Могу предложить глоток другой для прояснения сознания, а то несёте чёрт знает что…
– Для внутреннего тепла – не откажусь, а вот с сознанием у меня всё в порядке, господин генерал.
– А, если расстреляю? – показушно нахмурился Хансен.
– Я целиком отдаю себе отчёт в своих действиях, господин генерал. Вы в праве приказать меня расстрелять, но это ничего не изменит. Начальник штаба дивизии и офицеры штаба получили приказ, и они его полностью поддерживают, отправить через, – дон Эстебан взглянул на часы, – Уже через пятнадцать минут отправить к русским парламентёра с сообщением что дивизия капитулирует и через час готова начать выдвигаться к позициям русских для сдачи в плен.
Лёгкий хмель улетучился из головы генерала Хансена. Самое боеспособное соединение группы74 открывает фронт русским. Хотя фронтом назвать ту линию, которую занимали войска группы можно было только с очень большой натяжкой. Поскольку патронов и снарядов в подразделениях оставалось в среднем на один нормальный бой. А потом хоть в рукопашную, хоть руки в гору. Но русские, наверняка знавшие о ситуации с боеприпасами в группе, почему-то медлили с ударом. Если подумать, то и правильно делали. Вон целая дивизия без выстрела и без потерь для русских сдаётся. Чего бы так не воевать?
Да, ещё один счастливчик сделавший свой выбор. А, что делать самому Хансену? Закралась грешная мысль. Вот бы точно знать, что русские победят, тогда бы можно было бы не опасаться гнева Фюрера за капитуляцию.
– Ладно, давай хлопнем по рюмашке, дон Эстебан, – Хансен подкинул в руке до сих пор не раскупоренную бутылку, – И расскажешь напоследок, как ты дошёл до такого.
Дон Эстебан с готовностью мотнул головой и достал из весившего через плечо планшета две раскладные походные рюмашки. Разлили по бокалам и синхронно влили в себя огненную воду. Закусили принесённой расторопным адъютантом с кухни строганиной из замороженной ноги лошади. Штабной повар, был сущей находкой, предыдущую зиму он провел при штабе Дитля