Это была высокая брюнетка, которая могла бы позировать Тициану или Рафаэлю. Но застывшее изображение на картине не вязалось с обликом такой женщины. В ее движениях ощущалась резкость электрических ударов, а в сильном теле — гибкость шелковой петли.
Блистательная итальянка из старинного аристократического рода Медичи, ныне мисс Иоланда Вельт, сменила свое древнее имя и стесненную в средствах молодость на слепящий блеск жены миллиардера.
Она склонилась опять к орхидеям, но сразу отпрянула от них.
— Прекрасные цветы, — вежливо заметил Тросс.
— Я мечтаю вывести такие, аромат которых парализовал бы человека.
— Вот как?
— И я поднесла бы вам такой букет.
— Польщен. Но я не ожидал от вас склонности к параличным…
— Мужу моему не грозит паралич, — вызывающе бросила Иоланда. — Кажется, он ждет вас… — она имела в виду паралич.
— Благодарю вас, мэм. Спешу к нему, — откланялся Тросс, ловко воспользовавшись игрой слов.
Иоланда колко взглянула ему вслед, когда он начал подниматься по мраморным ступеням.
Дворецкий вышел навстречу и почтительно открыл бесшумную дверь размерами с церковный орган.
— Босс у себя наверху, — склонив лысеющую голову, с почтительным придыханием произнес он.
Тросс взбежал через две ступеньки по внутренней дворцовой лестнице и оказался в огромном холле, уставленном белой мебелью времен Людовика XVI, с красочными гобеленами на стенах (пейзажи, пастухи, пастушки, водопады), бесценными фарфоровыми вазами, на которых прекрасные маркизы в белых париках приседали перед кавалерами в длинных чулках и ботинках с пряжками.
Перед дверью в кабинет босса он остановился лишь на мгновение, а войдя в кабинет, оказался в другом мире.
Все здесь было нарочито просто: стекло и полированная мебель, стены, отделанные дубовыми панелями. На них — модные абстрактные картины непостижимых сюжетов.
Лишь на одной из них можно было угадать, что там изображен Белый дом в Вашингтоне.
Тросса встретил Фредерик Вельт, глава военного концерна. Он был стар. Блистательная Иоланда больше годилась ему во внучки, чем в жены. Но держался он прямо, сухой, подтянутый, совершенно лысый. Старый шрам пересекал его лицо. Из-за этого один глаз у него был сощурен больше другого. И казалось, что Вельт все время прицеливается. На нем был спортивный костюм, сшитый, конечно, у лондонского портного, и желтые гетры на тонких ногах.
— Хэлло, Тросс! — дружелюбно встретил он вошедшего. — Хочу вас порадовать.
Похлопывая Тросса по спине, он подвел его к картине с Белым домом. Нажав на раме кнопку, он откинул картину на себя, превратив ее в столик. За ней в стене открылся бар, уставленный пузатыми бутылками и причудливыми флягами в виде сатиров и нимф.