В Поверомо, точнее, между Поверомо и Форте-деи-Марми, мы с Изабеллой осваивали искусство вождения автомобиля, и в Масса-Карраре успешно выдержали экзамен. Водительские права, однако, мы смогли получить только в Милане, куда в сентябре 1938 года со всеми своими пожитками мы вернулись на Balilla, которую вели сначала механик, затем мой брат.
Тем временем над Европой сгущались тучи. Злой дух неотвратимо простирал свои мрачные крыла и над Италией. Муссолини, побывав в Германии, вернулся оттуда, переполненный дурными намерениями, мерзкими желаниями, нетерпимостью, жестокостью и садизмом. Были приняты пресловутые расистские законы — здесь, в Италии, стране средиземноморской и семитской, где по меньшей мере человек пять, если не шесть, из десяти по своей соматической природе могли бы принадлежать к израильскому народу, законы эти были не только безумны и бесчеловечны, но и в определенном смысле смехотворны. Не случайно один русский великий князь, не помню кто именно, вернувшись на родину после длительного пребывания в Неаполе, на расспросы своих друзей о его партенопейских впечатлениях ответил, что чувствовал себя здесь, как в краковском гетто.
Эти так называемые декреты в защиту нации позволили всплыть на поверхность и расцвести темным сторонам сознания, мелочности, трусости, низкопоклонству, которые уже за долгие годы до диктатуры дремали в душах многих жителей полуострова. Вспоминаю некую даму, учительницу начальной школы. Как только вышли декреты против евреев, она тут же принялась наговаривать на бедных еврейских детишек, учившихся в ее классе, что они никогда не моются и страшно воняют. Вместо слова еврей стали употреблять слово giudeo, полагая, что слово это должно вызвать в памяти людей малосимпатичную фигуру Иуды Искариота, прототипа всех предателей, и рассчитывая таким образом спровоцировать в Италии рост неприязни к евреям. Эти невежественные люди не знали, что слово иудей ничего общего с апостолом, предавшим Иисуса Христа, не имеет, а означает принадлежность к колену Иуды, между прочим, самому знатному еврейскому колену. К нему принадлежал царь Давид, от него пошел и Спаситель. Но, несмотря на все усилия, декретами разжечь дух вражды не удалось ни тогда, ни впоследствии. Помню, как мой отец, достойнейший человек XIX века, нетерпимый ко всему бесчеловечному и несправедливому, приучал нас с братом употреблять слово израильтянин.
Я приехал в Милан, мы вновь разместились в нашей квартире на Порта-Нуова. Я вернулся к работе и продолжил со свойственным мне прилежанием совершенствовать свою технику. Но атмосфера в Италии становилась все более невыносимой. Чувство гадливости во мне вызывали, прежде всего, трусость, угодничество, нравственная низость, до которой опустились некоторые люди. Они во всех кругах искали повод для антисемитизма, назойливо приставая к любому, оказавшемуся рядом, тем более, если тот уже заставил говорить о себе и занимал мало-мальски высокое положение.