Помнится, что в художественных и литературных кругах евреи мерещились повсюду. Говорили, что скульптор Мессина — еврей, поскольку его фамилия звучит как название города, в то время как он, будучи сицилианцем, как многие из них, носил фамилию по названию города, что, однако, не делало его израильтянином. О Кампильи также поговаривали, что он еврей, хотя он вовсе им не был. В Риме кое-кто из добрых, задушевных друзей, в том числе и режиссер Антон Джулио Брагалья, распускали слухи, что я и мой брат Савинио — евреи, и с притворной озабоченностью приговаривали: «Что же теперь делать бедным де Кирико!..»[65]
Чтобы не жить в стране, откуда, казалось, все человеческие чувства, достоинство, совесть, стыд, всяческая цивилизованность, были изгнаны, мы решили вернуться в Париж. Мы собрали багаж, я свернул свои новые холсты и, погрузив все на Balilla, под покровительством св. Христофора, чей образок находился в салоне нашего автомобиля, мы в очередной раз отправились во французскую столицу. Путешествие это было полно приключений. В Турине нас встретили на своей машине Романо Гаццера с женой и проводили до французской границы в Альпах. Мы с Изабеллой, главным образом я, были еще очень неопытны в вождении автомобиля, к тому же дело было в конце осени, шел ноябрь, над равниной Пьемонта и, прежде всего, над Альпами стояла сильная облачность. Романо Гаццера ехал впереди, указывая нам сквозь туман дорогу, но, достигнув французской границы, мы вынуждены были расстаться, и следовать дальше по альпийским дорогам нам с Изабеллой пришлось одним. В дополнение ко всем бедам Изабелла чувствовала себя неважно, она не села за руль, а доверила вести машину мне, из нас двоих наименее опытному в этом деле. Поскольку было уже поздно, я боялся, что нам придется заночевать прямо в горах, я включил самую большую скорость, какую только мог позволить мне мой опыт и условия местности, и мы двинулись вперед. Это настоящее чудо, что не произошло несчастья и мы не сорвались с обрыва, кстати, кое-кто испытал бы при этом радость и вздохнул с облегчением. Но св. Христофор нам покровительствовал, и мы благополучно преодолели очередной перевал; по мере того как рассеивался туман и на горизонте загорался великолепный закат, достойный кисти Клода Лоррена или Тёрнера, нашему взору открывались долины Франции. Теперь мы были на равнине, несмотря на то, что наступала ночь, мы решили не останавливаться в Модане, а продолжить путь. Проследовав дальше, мы остановись в небольшом городке, названия которого я не помню, а на следующий день в прекрасном настроении продолжили путешествие. Дороги были великолепны, погода стояла тихая, окрестности были привлекательны и живописны. Весь день мы были в пути. Прошел день, наступил вечер. Мы упустили возможность остановиться в каком-либо населенном месте, поскольку рассчитывали добраться до Парижа до темноты, однако дважды сбились с пути, а в полночь, когда мы пересекали лес, машина неожиданно встала: классическая