Тюремный двор обдал жаром — ни одного деревца, только булыжник и вдоль стены вскопанная сухая земля.
Открыли ворота и выбежали на пустынную улицу. Все кинулись врассыпную. Андрей нашел взглядом тех, двоих. Они нырнули в подъезд дома, выскочили с другой стороны, перелезли через кирпичный забор. Оглянулись и увидели тяжело дышащего Андрея.
— А ты чего за нами? — грубо закричал бородатый и, нагнувшись, поднял камень. — Иди отсюда, ну!
— Бросаете, сволочи? — Андрей остановился посреди двора, рванул на груди пальто. — Бей, гад! Бей! Песья кровь… Попадешься ты мне на кривой дорожке… Бей!
— Слушай, Блондинчик;— миролюбиво сказал второй уголовник. — Нам не по пути. Ты чужой, завалишь нас.
— Фараоны для вас свои, да?! Воры называется… Шпана несчастная! Щипачи!
— Заткнись! — огрызнулся бородатый и посмотрел на него с бешенством. — Заезжие крохоборы…
— Я тебя траву заставлю грызть, — с ненавистью бросил Андрей. — Ты еще ноги мои целовать будешь, козел!
— Руки коротки! Не та губерния, сынок!
— Достанем, — Андрей погрозил кулаком. — Не таких обламывали.
— Ладно, будет вам, — хмуро проговорил второй уголовник. — Чего не поделили? Одна воровская кость. Пошли, Блондинчик.
— Стой! — выкрикнул бородатый. — Тебя кто брал — угрозыск или Чека?
— Я вор! Ты это понимаешь?! — зло заорал Андрей.
— Черт с тобой, — неохотно согласился бородатый и выбросил камень. — Идем. Нам не светит иметь дело ни с Чека, ни с контрразведкой.
Андрей медленно подошел к ним.
— Давай знакомиться, — сказал второй уголовник. — Меня зовут Неудачник. А его, — он кивнул на бородатого, — Джентльмен.
— Что, у вас — имен совсем нет? — прищурился Андрей. — Засекретились по завязку.
— Да и ты для нас только Блондин и все, — буркнул Джентльмен. — Так оно спокойнее, парень.
— Провинция чертова, — усмехнулся Андрей. — Скоро собственной тени бояться будете.
— Не пижонь, — перебил Джентльмен. — Пошли.
Они повернули за угол и оказались на центральной улице. Колокола уже трезвонили по всему городу. Они били на разные голоса — размеренно, монотонно и торопливо. Колокольни толстыми пальцами упирались в небо, и тоненькие золотые! крестики блестели под солнцем. Наконец забухал и Благовещенский собор — громада, обросшая сияющими луковицами.
— Во клопов сколько повылазило, — хмуро сказал Неудачник.
Улица оживала. Там и тут стали появляться празднично одетые люди. Они собирались кучками у богатых подъездов, весело переговариваясь и громко окликая тех, кто появлялся на балконах, уже разукрашенных коврами и гирляндами цветов. Пьяные дворники в белых фартуках и с надраенными бляхами посыпали песком в подворотнях, пылили метлами на тротуарах. Некто в распахнутой поддевке, в хромовых, бутылками, сапогах шел посреди улицы, с трудом держась на нoгax и орал, обливаясь слезами: