— Братия во Христе-е!.. Святой праздник… Преклоним колени-и-и!..
Вдруг все замерли, повернулись в одну сторону и, загалдев, побежали навстречу цоканью копыт.
Из-за угла вынеслись всадники. Не обращая внимания на восторженные крики встречающих, не придерживая коней, на бешеном аллюре врезались в толпу. Люди шарахнулись в стороны, кинулись в подъезды, оставляя на мостовой букеты цветов и раскрытые зонтики.
Перед Андреем мелькнули тяжело ходящие бока лошадей, потные лица всадников, золото погон. В звоне шпор, конском храпе и свисте нагаек отряд прогрохотал мимо и скрылся. Очнувшись от неожиданности, люди бросились за ним. Андрей бежал, не отставая от Джентльмена и Неудачника.
Оставив на мостовой лошадей, офицеры уже колотили рукоятками нагаек в двери фотоателье Лещинского. В нетерпении они дергали за ручку, налегали плечами, но, закрытая изнутри, она не поддавалась их усилиям. Тогда один из них снял со спины кавалерийский карабин и, размахнувшись, обрушил приклад на витрину. Осколки усеяли тротуар. Пригибаясь, офицеры нырнули в глубину помещения.
Толпа нарастала. Люди подходили к угловому дому, большим полукругом выстраиваясь у разбитой витрины.
— За что же это они фотографа? — Джентльмен становился на цыпочки, стараясь поверх голов разглядеть все, что происходило впереди.
— Может, коммунист? — предположил Андрей.
— Конечно, — не задумываясь, ответил Неудачник, и морщинистое лицо его покрылось паутиной злых склеротических жилок. — Чекист засекреченный! Стукач!
— Кто чекист? — послышалось рядом. — Что вы говорите? Фотограф?.. Царица небесная… Господин Лещинский?!
Толпа заволновалась и подалась ближе к дому, тесня тревожно всхрапывающих лошадей.
В глубине фотоателье раздался топот ног, и в проломе витрины показались офицеры. Они несли за углы бархатную занавесь, в которой тяжело провисало тело убитого.
На крыльцо вышли полковник и поручик. Они молча смотрели, как офицеры приторачивали к седлам двух лошадей грузный сверток, из которого с одной стороны торчали тщательно начищенные башмаки, а с другой — запрокинутая вниз голова.
Высокий и смуглый, похожий на итальянца поручик громко закричал толпе:
— Разойди-и-ись!
Люди не слушались, они напирали на стоящих впереди, и полукруг у дома сжимался.
Коренастый, с крестом на первой пуговице кителя полковник сердито бросил поручику:
— Оставьте часовых… И эту толпу — конечно, вежливо, господин Фиолетов… Толпу разгоните.
Он сбежал с крыльца и решительным солдатским шагом направился к лошади. Опустившись в седло, хмуро произнес, не глядя на людей: