— Тебе тоже, — Андрей последний раз осмотрел комнату и пошел к лестнице, слыша, как за спиной парень беззаботно засвистел какой-то мотивчик, пристраиваясь у окна.
Потом Андрей сидел на скамейке под деревом и смотрел на гостиницу «Палас». Ничего не скажешь, мрачное здание, словно специально предназначенное для контрразведки. У нас, подумал он, тоже была возможность занять его под Чека, но Бондарь выбрал старинный светлый особняк с ампирным портиком. А деникинцы сразу ухватились за «Палас». Что это, тяга к театральным эффектам, желание потрясти воображение обывателя или инстинктивное влечение к мрачности, присущей заведению?
Над неподвижным часовым развевалось громадное цветное знамя. Привязанные к обглоданным деревьям лошади топтались на мостовой, притрушенной сеном. Иногда останавливались легковые машины, из них выходили подтянутые офицеры и шли к дубовым дверям. Забранные коваными решетками окна изнутри были прикрыты шторами, и только в одном, распахнутом настежь, сидела на подоконнике женщина и мирно курила папироску.
«Что ж, покурим и мы… Может быть, последнюю в своей жизни», — Андрей раскрыл пачку «Пальмиры» и задымил, но табак был горьким и противным. Он смял папиросу и старательно раздавил ее каблуком. Поймал себя на том, что делает все медленно, всячески оттягивая время, когда надо будет встать и идти туда, в это угрюмое здание.
Он поднялся со скамейки, одернул пиджак и пошел через дорогу.
— Куда? — спросил часовой.
— К начальнику.
— Спросишь у дежурного.
Андрей потянул на себя тяжелую дверь и оказался в сумрачном вестибюле. Свет падал только из верхних цветных витражей, и пол, казалось, был сложен из бледной расплывшейся мозаики. За маленьким столом, между двух холодных мраморных колонн, сидел дежурный офицер.
— Мне бы к начальнику, — растерянно оглядываясь, проговорил Андрей.
— По какому вопросу?
— Да понимаете, господин…
— Личный? Служебный? Вы кто такой?
— Тут такое дело, — шепотом сказал Андрей, — Касается коммунистов… Вы объявления развесили…
— Понятно, — офицер развернул бланк пропуска. — Фамилия?
— Кривцов Федор Павлович.
— Второй этаж. Пятая комната. К господину Фиолетову… Не забудьте сделать отметку.
— Благодарствую, — поклонился Андрей и пошел к широкой, покрытой ковром лестнице. Он бесшумно поднимался по ступеням, и вокруг стояла тяжелая гулкая тишина, в которой иногда где-то хлопали двери, слышались торопливые шаги, и затем снова все здание словно погружалось в напряженное безмолвие. На лестничных площадках бронзовые амуры держали ветвистые канделябры. В их круглых пустых подсвечниках торчали расплюснутые окурки.