Иван Дмитриевич сжал челюсти. На скулах заиграли желваки. Глаза потемнели от нахлынувших воспоминаний. Минуту он сидел молча, устремив невидящий взгляд куда-то вдаль.
Затем выдавил:
– Да, было такое. Хозяин уже был болен и слаб. А за его спиной эти упыри играли в свои подковёрные игры. Оклеветали Виктора. Боялись, что он преемником станет. Слишком близок был к Иосифу Виссарионовичу. И во время войны отличился, почти с нуля создал самую эффективную службу контрразведки. Так, как СМЕРШ работал, никто не мог.
– Вот видите, – улыбнулся я, – кстати, вы письмо деда до сих пор не прочитали. Оно в наружном кармашке рюкзака лежит.
– Сейчас прочту, – старик с трудом оторвался от тяжелых воспоминаний, – заодно посмотрим, что у тебя в сидоре.
– В рюкзаке, – поправил я.
– Да какая разница, – отмахнулся Иван Дмитриевич, одной рукой развязал лямки рюкзака, не забывая держать меня под контролем, и аккуратно вывалил всё содержимое на пол. Глухо стукнулись о потертый дощатый пол целлофановый пакет с батоном и палкой колбасы. Посыпались пачки денег, звякнул мешочек с царскими червонцами, бесформенной горкой упала одежда, лязгнув спрятанной в брюках железной рукоятью выкидухи. Последним вывалился пакет – «аптечка», аккуратно завернутый в полотенце. Лекарства, перевязочные материалы и дезинфицирующие средства, я приготовил заранее, перед тем как спрятать рюкзак в куче хлама на балконе.
Березин задумчиво посмотрел на рассыпавшиеся пачки денег. Поворошил рукой одежду, достал выкидушку и отправил к себе в карман. Поднял мешочек с червонцами, пальцами расширил завязку, достал одну монетку, попробовал её на зуб. Поднёс золотой кругляш к глазам, задумчиво хмыкнул, и положил обратно в мешочек. Дуло пистолета всё это время твердо смотрело мне в грудь. Я чувствовал: дед контролировал меня каждую секунду, готовый при попытке нападения встретить пулей.
Последней на пол легла извлеченная из бокового кармана фляжка.
– Письмо в другом карманчике, выше, – подсказал я.
– Скажи-ка, юноша, – мои слова Березин проигнорировал. – Ты что, банк ограбил?
– Не банк, – дипломатично ответил я.
– А кого? – прищурился Иван Дмитриевич.
– Ни один хороший человек не пострадал, – клятвенно заверил я.
– Короче, юноша, – глаза деда внезапно стали холодными и колючими. – Ты мне голову не морочь! Не девица, чай, на свидании. Могу и по-плохому спросить. И не таких раскалывал. А разговариваю вежливо с тобой только потому, что ты Костин внук. Колись давай, кого грабанул?
– Расхитителя социалистической собственности, вора, если по-простому, – вздохнув, признался я. – И не грабанул, а экспроприировал на благое дело.