Бунинское «Освобождение Толстого» уже вышло отдельной книгой. Не стоит разбирать отрывок, как бы ни тянуло это сделать: подождем, пока удастся ознакомиться с целым.
«Перелет птиц» К. Давыдова — стихотворение в прозе, одушевленное редким в наши годы слухом и нюхом к природе, чем-то пришвинским в способности внимать «языку стихий». Однако в этом стихотворении есть несколько досадных страничек, которые никак нельзя оставить без возражения. Имею в виду страницы, на которых автор с такой легкостью разделывается во имя инстинкта с человеком и его разумом. Продиктованы эти страницы Бергсоном (даже примеры совпадают с примерами из «Evolution créatrice»). Но в таком контексте Бергсон оказывается уж что-то слишком неубедителен, — да и неответственен за выводы. Бедный человеческий ум! Бедный человек! Чего только не приходится ему выслушивать. Почтенный автор «Перелета» без обиняков пишет, утверждая, что в основе «человеческой природы лежит грубый материализм»: «Ну, а вдохновенные мечты и глубокие переживания, а высокое самопожертвование, а наши грезы о небе? Все это блажь, все это временно».
Не то будто бы — птица. Птица «дитя небес». Человек же, — иронизирует К. Давыдов, — «всерьез верит, что он устроен по образу и подобию Божию». Мысли, конечно, не новые. Нова показалась нам лишь разработка, право, чересчур «с плеча», чересчур решительная и лапидарная…
В отделе стихов — знакомые парижские имена: Ант. Ладинский, Д. Кнут, Л. Кельберин, Ю. Софиев и одно имя дальневосточное — Арсений Несмелов. Стихи этого поэта не раз уже появлялись в европейских журналах. По самой «фактуре» можно сразу отличить их от наших местных стихов: они как-то бойчее, наряднее, словеснее (в том смысле, в каком Блок однажды назвал свои книги «малословесными»). «Песни об Уленспигеле» Несмелова слегка похожи на перевод: язык в них местами очень неуклюж (и что за какофония порой: «ник шпион к ее ушку»!). Но в ритме есть и стремительность, и порыв.
Интересны сведения о писателях на Дальнем Востоке. Материальная сторона их вызовет, вероятно, у нас здесь зависть. Но не слишком ли суров этот обзор по существу? Справедлив ли он в безотрадности своей? У нас была возможность судить, например, о харбинском кружке «Чураевка» по одноименному небольшому журналу. Кружок был, кажется, живой, а не «механический». Да и даровитые люди там были, несомненно.
Статьи в журнале попадаются интереснейшие. К «Убийству по суду» М. Осоргина такой эпитет, пожалуй, не подходит, — но зато в наброске этом сказано несколько тех абсолютно-верных слов, которые надо бы повторять на всех углах и перекрестках.