Сегодня был чудесный день – по крайней мере, час, который он провёл с Паксом, точно был чудесный. Не из-за этого он не мог сейчас уснуть. А из-за спора, который вёл сам с собой, – о том, что делать дальше.
С одной стороны, теперь он знает главное: Пакс жив. И здоров, на воле ему хорошо. И можно наконец сбросить с себя груз той вины. А что касается их старой привязанности – Питер накрепко выучил урок. Только дурак может пойти завтра к реке, и снова звать Пакса, и попадать в ту же ловушку. А Питер не будет больше дураком.
С другой стороны, как же давно не было у него такого прекрасного часа. Он попросил у Пакса прощения от всей души, как только мог, и Пакс, кажется, понял его и простил. И они снова были вместе. Питер как будто наполнил свою чашу.
Он лёг на спину и позволил себе вспомнить всё поминутно.
Он даже думал не пойти. Да, он был уверен, что лис, которого он видел вчера, – Пакс, но ведь он тогда полчаса звал, ждал – и ничего. А может, и не Пакс, может, это он просто себя так обманывает. И всю дорогу до реки он уговаривал себя не надеяться напрасно. Даже если Пакс, не факт, что он появится снова. И даже если появится – он теперь дикий лис. Он будет вести себя насторожённо, имеет полное право.
Но когда Питер вышел из леса, Пакс был там, сидел посреди луга – словно ждал его.
Питер приближался осторожно, опустив руки и держа их ладонями вперёд, потому что Пакс, как собака, всегда старался понюхать ладони чужака, чтобы решить, убегать или оставаться. Пакс поднялся ему навстречу, и сердце у Питера забилось быстрее. Он думал, что Пакс, наверное, подойдёт ближе, а потом отбежит, ему ведь нужно сначала испытать Питера, – но Пакс просто напрыгнул на него, будто они были в разлуке всего лишь день, а не год. Он горячо лизнул Питеру руку, потом прижался к ноге – это означало «почеши мне голову».
Питер почесал, ошеломлённый.
– Что, вот прямо так? – спросил он. – Ты меня простил? И не будешь наказывать?
Пакс потёрся щекой о Питеровы джинсы. Питер знал, что это значит: Пакс помечает его, как свою собственность. Так что, похоже, да, прямо так. Пакс его простил. И от этого Питеру стало физически легче. Как будто он целый год собирал камни и таскал их на спине, всё больше, всё тяжелее – и вдруг в один миг все они упали и рассыпались в пыль.
Питер осматривал старого друга, и Пакс, кажется, делал то же самое: приник к Питеру, обнюхал шею, плечи, лицо. Питер рассмеялся.
– Ты проверяешь, в порядке ли я? Я-то в порядке! – Он взъерошил Паксу загривок. – И как, я изменился? Потому что ты – да.