Как-то утром Ингрид направляется с альбомом для зарисовок к башне Далибора, названной в честь чешского святого, трагическая судьба которого послужила основой для либретто одной из опер Сметаны. Потом едет на Кампу — остров на Влтаве возле Карлова моста. Она осматривает водяную мельницу, пытаясь понять устройство ее замысловатого колеса, долго сидит у реки, в медленных водах которой отражаются синева неба и белизна облаков. Смотрит на эту красоту, пока не начинает кружиться голова. И опять почему-то вспоминает свою быструю речку, в прозрачной воде которой можно часто видеть застывшую на месте форель.
Домой она возвращается поздно и спокойно заявляет:
— Завтра я уезжаю.
Герда Фрайкамп встречает это сообщение довольно спокойно:
— Мужчина?
Ингрид утвердительно кивает — к чему скрывать?
— Да, но он не знает о моих чувствах.
— Ты ему нравишься?
Дочь неопределенно пожимает плечами:
— Не знаю…
— Тогда тебе будет нелегко… А это серьезно?
— Да, мама.
Через два дня Ингрид уже подъезжает к родным местам. В Бланкенау она садится в вечерний автобус и прижимается лбом к стеклу, по которому сбегают дождевые капли. Да, Прага осталась далеко позади…
При въезде в деревню она смотрит на часы — Юрген скоро должен начать репетицию.
Рошалю приходится докладывать командиру взвода об опоздании из увольнения за день до подведения месячных итогов.
Юрген пытается сохранить спокойствие:
— Вы обсудили этот проступок в отделении?
Встает Глезер:
— Так точно!
— Сидите… Что говорит Мосс?
Рошаль докладывает.
— Какое решение думаете принять?
— Мосс будет наказан.
— Согласен. До вечера доложите ваше решение. Итак, первое дисциплинарное взыскание во взводе. Не следует объяснять, на каком месте окажется наш взвод, и прежде всего ваше отделение, товарищ Рошаль.
Тот опускает голову:
— Я понимаю.
Оставшись вдвоем с Юргеном, Глезер улыбается:
— Старая история. Там, где появляется женщина, мужчина часто теряет рассудок.
— Слабое утешение, товарищ Глезер. Нельзя оставлять это дело без последствий… Вы девушку знаете?
— Видел однажды. И справки навел. Отец работает в Бланкенау, мать — счетовод в кооперативе… Мосс относится к таким людям, которые не смогут войти в нормальную колею, пока у них на шее взыскание. Я знал немало таких парней. Не могут отвыкнуть от гусарства. Пускай помается.
— Значит, вы предлагаете выговор?
Глезер поднимает руки:
— Совсем нет! Только как вариант. Моссу ведь еще долго здесь служить, и, если что, выговора ему не миновать. Я давно научился понимать, с кем имею дело.
— Надеюсь, вы ошибаетесь. Иначе у нас незавидная перспектива.