Она целовала его все жарче, пока он не обнял ее и не притянул к себе…
На заре Линда растолкала его:
— Тебе пора, а то в деревне увидят. Хороший будет скандальчик…
— Можно, я снова приду?
— Что это ты себе вообразил? — И она покачала головой: — Нет, нельзя.
— Почему нельзя? Я приду сегодня вечером.
Она ступила на пол босыми ногами.
— За кого ты меня принимаешь? Думаешь, стоит только захотеть, и я к твоим услугам?
— А зачем ты меня заманила? — спросил он в замешательстве.
Линда рассмеялась:
— Да просто ради удовольствия. Хотела научить тебя целоваться, не более. И если ты вздумаешь болтать о том, что было, я тебя высмею, назову лжецом и хвастуном. Но ты этого не сделаешь. Поклянись, что не сделаешь!
Он утвердительно кивнул.
— А теперь, будь добр, иди. Прошу тебя.
Он ушел усталый и смущенный. Он пока еще не понимал, что с ним произошло. И прошло немало дней, прежде чем понял это.
Домой он возвращался бегом, но, когда пришел, солнце уже стояло высоко, а мать ушла на работу. Днем он отсыпался, а вечером сказал ей, что был у друга — там и заночевал. Мать не поверила, он это видел, но впервые в жизни ему было как-то безразлично, верит она ему или нет…
Юрген сидит на стволе ивы, пока его не начинает знобить. Уже давно за полночь. Он встает и идет к казарме. В деревне нигде ни огонька. Не светятся и окна Ингрид.
Юрген обсуждает с Глезером и командирами отделений задания на следующую неделю.
— Вы отдаете себе отчет в том, что половине наших ребят вскоре предстоит выйти на охрану государственной границы? — спрашивает он.
Командиры молча кивают.
— А мы до сих пор не выполнили поставленных перед нами задач. Я не хочу, чтобы мы оказались в положении футбольной команды, которая лишь в последние минуты матча осознает, что игра проиграна. Мы сделали многое, но далеко не все. Через несколько месяцев наши солдаты встретятся на государственной границе с коварным и жестоким врагом. Мы должны ускорить их подготовку, иначе время начнет работать против нас.
То, что со временем надо идти в ногу, чувствует и Уве Мосс, не получивший увольнительной. Злой, обиженный, он носится туда-сюда, на вопросы отвечает с раздражением, сторонится товарищей. Но в его переживаниях есть и нечто позитивное, что заставляет других основательнее, чем обычно, поразмыслить над случившимся. Выходит, Мосс мобилизует солдат на достижение более высоких показателей в боевой и политической подготовке. Сам он хочет доказать Рошалю, что способен на многое. В кроссе на три километра по лесистой местности с полной выкладкой он оставляет позади всех и ставит рекорд роты. Принимая поздравления от капитана Ригера, Мосс улыбается и бросает на друзей победоносные взгляды. Он бьет все рекорды по отрытию индивидуального окопа — заканчивает работу, когда его товарищи еще только снимают дерн. Похвалу Юргена он выслушивает молча, выдают его разве что сияющие торжеством глаза.