Еще когда мы только подъезжали, он объяснил мне кое-что об обряде похорон, и я не удивился некоторому сходству обычаев с северными. Ведь земля едина, как и небо, мир мертвых тоже един, и добраться до него можно только по одной дороге. Поэтому я ждал распахнутых настежь ворот, белых холстин, означающих траур, проломанной стены и, самое главное, свежего кургана на соседнем холме, — знака того, что на погосте появился новый житель.
Но ничего этого не было, хотя присматривающие за домом люди и ходили присмиревшие и понурые. Перед Вороном, засуетившись, распахнули ворота. К нему сбежались женщины, оглашая двор причитаниями, из которых явствовало только одно — Мста была еще жива.
Бросив коня на дворе, Ворон широким, быстрым шагом устремился в дом. Я чуть задержался, озираясь.
На первый взгляд здесь все напоминало град моего отца — большой дружинный дом, клети для скота и припасов, пекарня и кузня, позади общинный дом слуг. Только все это было сложено из бревен, под деревянными крышами, а окна и кровли были украшены резьбой так искусно, что у меня захватило дух.
Узнав, что вернулся хозяин, на дворе засуетились люди. Коня куда-то увели, из двери в дверь засновали женщины. Все делалось без суеты, с приличествующей общему горю строгостью. Обо мне забыли, и я некоторое время простоял в воротах как потерянный, пока человек, запиравший их, не толкнул меня, чтобы я посторонился.
Наречие этих людей я понимал еще меньше — десяток слов, те, что по дороге объяснил мне Ворон. Кое-как расспросив какую-то женщину, я прошел в большой дом в поисках своего спутника и наставника.
Он был на женской половине дома, там, где сейчас говорили только шепотом и двигались на цыпочках. В спертом воздухе чувствовался запах пряностей и травяных взваров. В темном углу бормотали что-то над горшком две женщины-знахарки.
Постель хозяйки была отделена от лож других женщин, ткацких станков и сундуков с добром чистым полотном. Я осторожно подошел ближе, каждый миг ожидая, что меня погонят, — заходить к чужой жене, тем более когда рядом был муж, нельзя. Но я не знал тут никого, кроме Ворона, и хотел быть с ним.
Отогнув полог, я увидел невысокое широкое ложе, застеленное шкурами. Над изголовьем в стене торчал нож с костяной рукоятью, призванный отгонять злых духов. Пучки чародейных трав были разбросаны вокруг, ясно ощущался приторный запах каких-то зелий. Видимо, совсем недавно здесь был совершен над умирающей какой-то обряд.
На постели, вытянувшись, лежала молодая, моих лет, высокая и невероятно красивая женщина. Темные, как у Ворона, волосы ее рассыпались по ложу, обрамляя ее исхудавшее, но еще прекрасное лицо, на котором ярко горели большие бездонные глаза и алые губы. Лихорадочный румянец покрывал ее впалые от болезни щеки. Под рубашкой тонкого полотна угадывалось тело, столь соблазнительное, что даже я ощутил жгучее желание сжать ее в объятиях.