Катя выскочила из дома, чтобы немедленно же ехать в Зареченск и забрать письмо. Но на крыльце остановилась. «А теперь не все ли равно? Завтра уеду, и думайте обо мне, что хотите. Мне наплевать».
Катя вернулась в дом и стала укладывать вещи.
Осень… Она в Приононье пришла как-то незаметно. Дни стояли еще теплые, тихие. Воздух пах парным молоком и хлебом. Но степь и заречные хребты уже преобразились. В золотую парчу оделись березы. Шоколадным вихрем заклубились осиновые и ольховые рощи. Занялись холодным огнем прибрежные заросли. Тяжело повисли оранжевые гроздья рябины. Возле них, кружась, бесшумно падают на землю листья. Притих Онон, точно задумался. С утра до ночи смотрятся в холодные волны облака и не могут насмотреться.
На утренних и вечерних зорях, когда прохлада опускается на землю, в заречье и хребтах Алханая трубят изюбри, многоголосым эхом им отзываются горы и скалы. В лихих поединках сходятся сохатые, сухой стук рогов и дикий храп пугают тишину. Точно потревоженные этими звуками, в густых кедрачах глухо падают перезревшие шишки. А на старых гарях и болотистых марях, где синё от голубицы, жируют медведи, время от времени напоминая о себе грозным рыком.
Разгоралась осень, пламенела, точно костер на ветру.
Алексей ехал в отряд, посматривая по сторонам. Любил он осень. Но некогда ему было остановиться, полюбоваться красотой, послушать в ночной тишине этот великий голос природы.
«Ничего, освоюсь с председательской должностью, тогда будет время, и выберусь я хоть на одну зорьку в тайгу», — успокаивал себя Алексей, а сам знал, что не будет этого времени и не скоро он побывает в горах.
В отряд Алексей приехал в разгар дня. Пшеница на поле у Белого камня наполовину была уже скошена, а другая половина еще кланялась ветрам увесистыми колосьями. Три комбайна работали на подборке валков, а три — косили. Остальные шесть комбайнов находились на овсяном поле.
Алексей переходил от копны к копне, брал в пригоршню полову, отдувал ее, проверял, не идет ли в солому зерно. Так он дошел до нескошенного хлеба. Пшеница вынежилась на назьме, стояла густая, равная. «Если дожди не помешают и не упустим зерно, то самое малое возьмем на круг центнеров по двадцать пять с гектара».
По второму валку шел комбайн. Его вел Петька. Лицо его от пыли было серым, землистым. Увидел Алексея, просиял, весь вид его говорил: «Вот это пшеничка. Шоферы отвозить не успевают». Алексей в свою очередь подумал: «На глазах вырос парень. Он, кажется, только восьмилетку закончил. Надо с Аграфеной потолковать. Учить парня надо».