— Николай Данилович, а я вам звоню, — положил трубку Алексей. — Уборку закончили.
— Знаю. Поздравляю тебя, Алеша, с первой победой. — Шемелин пожал руку Алексею.
— Спасибо. Садитесь.
Шемелин снял шляпу, подсел к столу.
— Над чем теперь думает председатель?
— Подумать есть над чем, Николай Данилович. Ветровую эрозию на полях через два-три года мы укротим. Меня волнуют пастбища. На первый взгляд у нас их много, и в то же время мы скоро останемся без пастбищ. И не только мы, большинство хозяйств.
— Ты не в панику ли кидаешься?
— Да нет. Мы десятки лет не даем отдыхать пастбищам. Овцы хорошие травы выедают, зато благоприятные условия создаются для сорняков.
Травяной покров, особенно на увалах и склонах сопок, стал плохой. Земля высушивается, на этих местах стал бурно расти шур. Я пока не успел тщательно обследовать все пастбища, но, по предварительным подсчетам, шур уже занял сотни гектаров. Этот враг не лучше ветровой эрозии. У шура очень глубокие корни, и единственная борьба с ним — это коренное улучшение пастбищ. Нужно пахать земли и засевать многолетними травами. Другого способа нет.
— Через неделю мы планируем провести районное совещание работников сельского хозяйства. На повестке: «Земледелие — главная основа создания кормовой базы». Доклад делаешь ты. У нас должен состояться разговор о сохранении земли, о поднятии ее плодородия.
— Я могу говорить только о своем колхозе. Не будет это мелковато?
— О других хозяйствах я скажу. Фактов у меня больше чем достаточно. Договорились?
— Я думаю, разговор нам такой нужен.
— Вот и хорошо. Готовься. Теперь вот еще что. Тебе нужно сдать еще сто пятьдесят тонн зерна.
Алексей с удивлением посмотрел на Шемелина.
— Николай Данилович, мы и так сдали полтора плана.
— Я это знаю. До выполнения районного плана не хватает пятисот тонн. Вот мы и разбросили на четыре колхоза.
— А остальные хозяйства?
— У них нечего сдавать.
Алексей насупился, потер подбородок.
— Николай Данилович, я отказываюсь вас понимать. У нас есть сто тонн лишних семян, думали создать страховой фонд. Но где взять еще пятьдесят тонн?
— Придется сдать ячмень и часть овса.
— Сдать фураж? Пустить в зимовку полуголодных овец? А это же заведомый падеж. Загубить тысячи животных только для того, чтобы выполнить план. Николай Данилович, это же преступление!
— Ты, Алеша, не горячись. Сколько у тебя в колхозе кормов, я знаю. И ты не прибедняйся.
— Хорошо. Мы крутились день и ночь, чтобы заготовить корма, вырастить хороший урожай. А соседи наши баклуши били. Теперь мы вместо них сдаем зерно и сами остаемся ни с чем. Какой же нам смысл мозоли на руках набивать?