Как-то один раз нойон решил посмотреть искусство кузнецов. Приехали они к нему со всех концов степи, привезли свои изделия. Только дед мой явился с одними инструментами.
— Пошто ты ничего не принес? — спросил его нойон.
— Как так? Я свои самые дорогие изделия всегда с собой ношу.
— А где они?
— Вот.
И дед протянул руки. Мастера давай насмехаться над ним. В это время собаки из чащи дикого козла выгнали. Куда он ни побежит, везде люди. Метался, метался и прыгнул через юрту нойона. Пока козел летел над юртой, дед сковал золотые подковы и подковал козла на все четыре ноги, рога серебром украсил, а в концы их дорогие камни поставил, вспыхнули они ярким огнем.
Коснулся козел земли раз, другой и исчез за холмами.
— Вот моя работа, — показал дед в сторону убежавшего козла. — Когда ее посмотрите и оцените, тогда мне скажете.
Взял дед инструмент, поклонился мастерам и ушел. С тех пор стали его звать Гурахан-мастер, подковавший на скаку дикого козла.
— Деда, а ты меня научишь? — несмело спросил Максимка.
— Если душа у тебя горячая, глаз острый, рука верная и терпение великое, то научу.
…Экзамены по агрономии у семеноводческого отряда принимали Нина Васильевна, Алексей и Арсалан. Все было как в серьезном учебном заведении: заходили по пять человек, готовились и отвечали.
Анна сдала экзамен первой и теперь болела за товарищей. Дина чуточку приоткрыла дверь, заглянула в щелочку и отошла.
— Ну что? — спросила Анна.
— Отвечает Ананий. Следующая Дарима. Сейчас мне заходить. У тебя кусочка хлеба нет?
— Конфетка есть. — Анна подала Дине конфетку. — С чего это ты вдруг оголодала?
— Да у меня всегда не как у людей. Как только понервничаю, голод нападает. И начинаю есть. Иной раз полбулки изжую и не замечу.
— Да с тобой ладно ли? К врачам ходила?
— Ходила.
— А они что?
— Говорят, ешь, Кирюшкина, на доброе здоровье, поправляйся. А мне уж поправляться некуда, через каждый месяц платья расставляю.
— А ты поголодай, — посоветовала Анна. — Говорят, это очень полезно.
— Я уже испытала это средство. Один раз целый день голодала, а вечером наелась, чуть не померла.
— Ах ты горемычная.
— А в школе со мной еще не так было. По математике я неважно училась. Как только начнется урок, я сидеть спокойно не могу, начинаю ерзать. А учительница у нас была Иннокенша, тощая, злая. Подойдет ко мне, пальцем перед носом водит и говорит: «Ну, Кирюшкина, ну, Кирюшкина… Я говорю, а она шевелится, я говорю, а она шевелится…» Все смеются, а у меня душа в пятках. Через нее я до сих пор спокойно про математику вспоминать не могу.
Петька с Сергеем Турановым стояли в сторонке, посматривали на Дину и посмеивались.