На основании документов из Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) Могилевский показал, что за время заграничного похода русской армии по инициативе русского императора состоялись два крупных конгресса — Пражский[70] и Шатильонский[71]. В них участвовали, с одной стороны, представители побеждающей шестой антинаполеоновской коалиции, а с другой, наполеоновской дипломатии. Тогда же была апробирована форма мирного решения спорных международных вопросов участниками конгрессов, которая свое дальнейшее развитие получила в 1815–1822 гг.
В свете проблемы зарождения русского консерватизма подошла к рассмотрению взглядов Н. М. Карамзина, А. С. Шишкова, Ф. В. Ростопчина и С. Н. Глинки Т. А. Егерева. Ее материал интересен, поскольку Н. М. Карамзин и А. С. Шишков имели непосредственное отношение к тем литературным спорам, участником которых был Блудов. К сожалению, в работе Егеревой данный аспект не рассматривался. Названные персоналии интересовали автора как представители интеллектуальной элиты России начала XIX в., которые выполняли определенную функцию в системе отечественной культуры, а именно: анализировали идущие из-за границы новшества, сравнивая их с имевшимися в российском социуме традициями и нормами жизни. Центральной проблемой в их рефлексии, по мнению Егеревой, был вопрос об идентичности, т. е. о выяснении национального, культурного, социального своеобразия России в кругу европейских держав[72].
Особое значение имеют наблюдения филологов по поводу официально-делового стиля. В свое время В. В. Виноградов[73] в изучении официально-делового стиля опирался на язык художественной литературы. Он полагал, что национальная литература — это «единственная всеобщая сфера письменного выражения, которая объединяет носителей всех существующих в данном синхронном срезе функционально-речевых стилей, то есть членов социума, в своей повседневной практике пользующихся одним из них <…>, объединяет их как людей, обращающихся к главному источнику духовной культуры нации, соединяет их как читателей»[74].
В лице Блудова оказались совмещенными навыки и знания русской и французского литературы, а также официально-делового стиля, поэтому написанные им дипломатические документы и переводы были столь высокого уровня.
В современной литературе отмечается, что деловой стиль, предопределивший во многом языковую реформу Карамзина, обладал особой значимостью для русского литературного языка XVIII–XIX вв.[75] А. П. Романенко особо выделяет канцелярский стиль, он был уже в XIX в. достаточно сложен и разработан, что «не могло не проявиться в последующей истории литературного языка и словесности»