Жизненный путь А.П. Ганнибала и обоих Рагузинских неоднократно пересекался. Абрам Петрович встретился, например, с Саввой Лукичом в Сибири, куда арап был послан «измерять китайскую стену», а граф Иллирийский – с дипломатической миссией в Китай[395].
В «Истории Петра» Пушкин двенадцать раз упоминает Рагузинского, рассказывает о его службе:
1711 год. «Тогда явился к Петру некто Савва Владиславлевич, родом рагузинец – он был в Константинополе агентом Толстова; Петр принял его милостиво; Рагузинский (так он стал называться) советовал сослаться с черногорцами и прочими славянскими племенами – Петр и отправил им грамоту, приглашая их на оттоманов» (Х,158).
1717 год. «6-го июня ст. ст. Петр отправил в Италию рагузинца, Владиславлевича, дав ему вместо паспорта грамоту, в коей именовал его графом Иллирийским» (Х, 233) и так далее.
Один житейский диалог в романе о царском арапе знакомит читателя с целой плеядой современников Ибрагима – знатных женихов при петровском дворе.
Кабинет – комната для уединенных письменных занятий.
Вл. Даль. Толковый словарь…
Описание Франции начала XVIII века в первой главе «Арапа Петра Великого» удивительно емко и исторически точно. В нем содержится много перекличек с современной Пушкину русской действительностью, ряд литературных реминисценций и параллелей. О французских главах «Арапа…» можно сказать словами самого Пушкина, охарактеризовавшего два последних тома карамзинской истории: «Это злободневно, как свежая газета».
Одно из проявлений новизны нравов французского общества Пушкин, между прочим, видит в том, что «литература, ученость и философия оставляли тихий свой кабинет и являлись в кругу большого света угождать моде, управляя ее мнениями» (VIII, 4).
«Ученый кабинет» возникает и во второй главе романа, где картина «преобразованной России» противопоставляется описанию разложения и упадка Франции. Ибрагим видит Петра «…посещающего фабрику купца, рабочую ремесленника и кабинет ученого» (VIII, 13).
«Тихий кабинет» литературы, учености и философии. В этом определении, для Пушкина важном и значимом, много оттенков. Присутствуют в нем и отзвуки литературной полемики пушкинской поры. Полемики, в которой возникают образы Франции эпохи Вольтера. Точка отсчета, как это часто бывает у Пушкина, – Карамзин. «Укроемся от вьюг и метелей – укроемся в тихом кабинете своем!..» Это из вступления к романтической повести «Остров Борнгольм» (1794 год)[396].
Пушкин, отталкиваясь от формулы Карамзина, защищает право и обязанность писателя в уединении с музами обдумывать смысл настоящего и прошлого, творить. «Гнедич в тишине кабинета совершает свой подвиг», – утверждал Пушкин, отвечая на критическую статью Бестужева-Марлинского (XIII, 178).