Осталось назвать пятого – также бывшего – денщика, упомянутого в романе: мы видим его уже сенатором, оспаривающим самого царя (VIII, 13). Это – Бутурлин! Его имя тоже на «священных страницах наших летописей». Граф и фельдмаршал А.Б.Бутурлин, как и Ганнибал, был в молодости денщиком Петра I. Больше того, их пути пересекались и в дальнейшем, и Бутурлин, судя по документам, старой дружбы не забывал. Тому свидетельство, например, его письмо к обер-камергеру графу И.И. Шувалову, фавориту императрицы Елизаветы (конец 1750-х годов):
«Милостивый государь мой.
Старая дружба и справедливые требования А.П.Ганнибала заставили меня с прилежною моею просьбою трудить В.П., дабы великодушно вступились и милость свою к нему оказали, за что он и я останусь с вечным благодарением.
Вашего превосходительства покорный слуга А. Бутурлин»[427].
Так краткая фактическая справка, данная однажды Пушкиным в примечании к полемической статье («У Петра I не было камердинеров, прислуживали ему денщики»), оказалась в тесной связи с «густонаселенным» художественным миром романа о царском арапе.
Пушкин, знаток европейской культуры, помнил примеры, когда и из камердинеров выходили «в люди». В одной из редакций его статьи «О ничтожестве литературы русской» говорится: «Некто у нас сказал, что французская словесность родилась в передней и дальше гостиной не доходила <…> Это не мнение, но истина историческая, буквально выраженная: Марат – отец новой французской поэзии был камердинером Франциска первого (Valet de chambe), Мольер – камердинером Людовика XIV!» (XI, 503). Написано это в 1834 году, но в окончательный текст статьи не вошло: может быть потому, что сам поэт получил незадолго до этого унизительное назначение – нет, не в камердинеры, но в камер-юнкеры…
Ю.Тынянов, кажется, первым разгадал суть проблемы: «То, что Ганнибал был «не нашей породы», что он был и камердинер и наперсник, и русский дворянин из африканских князьков – для среднего представления николаевского времени о дворянстве, – ставит его в первый ряд предков. Тут все пригодилось – спор Пушкина с Булгариным об Аврааме Петровиче Ганнибале был делом кровного, жизненного значения для обоих; спор о том, был ли он денщиком или камердинером Петра, не должен быть забыт среди последних счетов, сведенных дуэлью и смертью»[428].
Тогда же, в 1834 году, в «Путешествии из Москвы в Петербург» (в главе «Этикет») Пушкин обронил: «Мы всякий день подписываемся покорнейшими слугами, и кажется, никто из этого не заключал, чтобы мы просились в камердинеры» (XI, 265).