.
Это было первое обращение П. Соколова к инсценировке пушкинской прозы, впоследствии он написал драмы «Владимир Дубровский», «Капитанская дочка» и даже… «Золотая рыбка, или Дочь морского царя» – «фантастическую феерию в 4-х действиях, с танцами, шествиями, движущимися живыми картинками и большим апофеозом».
Итак, «Князь Ибрагим». Действие пьесы разбито на 6 актов (картин) в такой последовательности:
1. В саду дома Сытова
2. В кавалерском доме у Ибрагима
3. На Ассамблее
4. На берегу Фонтанки
5. У Ибрагима
6. В доме Сытова
П.Соколов уловил заложенный в пушкинском тексте предстоящий неминуемый конфликт между крестником царя и его счастливым соперником – стрелецким сыном Валернаном, которого любит Наташа. И драматург придумывает свою собственную развязку этого конфликта – благородный Ибрагим отказывается от женитьбы на боярской дочке и даже сам в качестве свата присутствует на ее обручении с Валерианом. Счастливый конец: благодарные молодые, старый боярин Гаврила Афанасьевич и его гости хором восклицают: «Да здравствует князь Ибрагим!»[616]
Но этим сценические превращения «Арапа Петра Великого» не исчерпываются. Попутно П.Соколов совершает множество других манипуляций с пушкинским текстом. Из Ржевского (имени, для Пушкина родственного и, следовательно, упомянутого в романе не случайно) боярин становится Сытовым. Сирота Валериан получает отчество Дмитриевич и фамилию Перов. Князь Борис Алексеевич Лыков назван Кириллом Андреевичем и из тестя Ржевского стал его зятем. Парижский приятель Ибрагима Корсаков переименован в Краснова. Сам арап явно возвышен при дворе: ему присвоен титул князя, но история его происхождения не претерпела существенных изменений – в пьесу она почти полностью перенесена из романа, куда, в свою очередь, попала из «немецкой» биографии А.П. Ганнибала. Гаврила Афанасьевич в третьей картине ссылается на самого царя: «Государь говорит, Ибрагим рода не простого: сын арапского Султана. Басурманы взяли его в полон после кровопролитного сражения и продали в Царьград еще младенцем, а там посланник наш его выкупил и прислал царю. Старший брат его приезжал в Россию, предлагал знатный выкуп…»
В первой картине Сытов так рассуждает об арапе: «А что он черный, так ведь надо и то сказать, что это его порода уж такая, а у иного и белое лицо, а душа трубы черней. А ведь он христианин, как и мы, православные. Приехал когда из-за границы, вместе с царем молебен отстоял и по-нашему перекрестился». (Сравним с мнением Татьяны Афанасьевны в романе: «Жаль, что арап, а лучшего жениха грех нам и желать». Или со словами старого князя Лыкова: «Изо всех молодых людей, воспитанных в чужих краях, прости Господи, царский арап всех более на человека походит».) Впрочем, информации о вероисповедании арапа в романе Пушкина нет, это уже сведения, почерпнутые П. Соколовым из других, более поздних биографических источников о Ганнибале. В уста героев пьесы вложены такие определения Ибрагима, как «наш русский африканец» или «черный принц».